Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
— Вот и ты, Гарри, я так и знала, что куда-нибудь тебя обязательно впихнут, — сказала Гермиона, взглянув на него поверх газеты.
Они были в больнице. Гарри сидел на краю кровати Рона. Гермиона читала вслух передовицу воскресного выпуска «Прорицательской». В ногах её кровати, свернувшись клубком, лежала Джинни, чью ногу мадам Помфри вылечила в мгновение ока. В кресле между двумя кроватями сидел Невилль — его нос тоже давно приобрел обычные форму и размер; Луна, которая забрела навестить больных, читала последний номер «Правдобора». Она держала журнал вверх
— А-а, значит, он у нас опять «мальчик, который остался жив»? — саркастически бросил Рон. — Не чокнутый выскочка, как ещё недавно?
Он взял горсть шоколадушек из огромной кучи на тумбочке, бросил по штуке Гарри, Джинни и Невиллю, потом зубами разорвал обёртку своей конфеты. Руки у него были в глубоких шрамах, оставленных щупальцами мозгов — как сказала мадам Помфри, ничто не ранит так сильно, как мысли. Впрочем, от обильного смазывания умиротворяющим умащением д-ра Уббли шрамы быстро затягивались.
— Да, Гарри, они тебя совсем захвалили, — Гермиона быстро пробежала глазами статью. — «Одинокий голос правды… все считали его сумасшедшим, но он твердил своё… вынужденный мириться с насмешками и клеветой…» Хм-м-м, — нахмурилась она, — вижу, они забыли, что насмешки и клевета в основном распространялись их газетой…
Гермиона поморщилась и приложила руку к рёбрам. Проклятье Долохова, хотя и ослабленное из-за того, что он произнёс его про себя, причинило много бед, и, говоря словами мадам Помфри, это было «дело долгое». Гермиона каждый день пила по десять разных микстур, быстро поправлялась и начинала сильно скучать в больнице.
— «Сами-Знаете-Кто снова хочет захватить власть», страницы со второй по четвёртую, «О чём нам не рассказало министерство», страница пять, «Почему никто не слушал Альбуса Думбльдора», страницы с шестой по восьмую, «Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером», страница девять… М-да, — Гермиона сложила и отшвырнула газету, — теперь у них есть, о чём писать, это уж точно. А интервью с Гарри вовсе не эксклюзивное, это то, что было в «Правдоборе»…
— Папа его продал, — обычным мечтательным тоном произнесла Луна, переворачивая страницу журнала. — И между прочим, за очень хорошие деньги, там что летом мы едем в экспедицию на поиски складкорогих стеклопов.
Гермиона некоторое время боролась с собой, затем сказала:
— Звучит заманчиво.
Джинни встретилась взглядом с Гарри и быстро отвернулась, пряча улыбку.
— Кстати, — Гермиона села прямее и опять поморщилась, — расскажите, что происходит в школе.
— Флитвик убрал болото, — сказала Джинни, — причём за три секунды. Но маленький кусочек, под окном, оставил и велел обнести верёвками…
— Зачем? — поразилась Гермиона.
— Говорит, очень уж здорово сделано, — пожала плечами Джинни.
— Он его оставил как памятник Фреду и Джорджу, — с набитым ртом промычал Рон. — Это всё они прислали, — добавил он, обращаясь к Гарри и показывая на гору шоколадушек. — С хохмазином-то, видно, полный порядок, а?
Гермиона посмотрела неодобрительно и спросила:
— Значит, как только Думбльдор вернулся, все беды закончились?
— Да, — кивнул Невилль, — всё пошло своим чередом.
— Филч, небось, счастлив? — спросил Рон и поставил перед собой шоколадушную карточку с Думбльдором, оперев её о кувшин с водой.
— Ничего подобного, — ответила Джинни. — Он ужасно горюет… — Она понизила голос до шёпота. — Всё твердит: Кхембридж — лучшее, что было с «Хогварцем» за всю его историю…
Все шестеро обернулись. На кровати напротив, уставившись в потолок, лежала профессор Кхембридж. Думбльдор вызволил её из плена; как ему это удалось, не знал никто — но он вернулся из леса без единой царапины. Кхембридж ничего не рассказывала — после возвращения в замок она, насколько знали ребята, вообще не произнесла ни слова. Что с ней сейчас, тоже было непонятно. Из встрёпанных мышиных волос, раньше всегда аккуратно уложенных, до сих пор торчали листья и веточки, но в остальном она выглядела как обычно.
— Мадам Помфри говорит, что это шок, — шепнула Гермиона.
— Скорее, тоска, — возразила Джинни.
— Зато если сделать вот так, она проявляет признаки жизни, — Рон пощёлкал языком. Кхембридж с полоумным видом села в постели.
— Что с вами, профессор? — крикнула мадам Помфри, высовывая голову из своего кабинета.
— Ничего… ничего… — отозвалась Кхембридж, опускаясь на подушки. — Должно быть, приснилось…
Гермиона и Джинни, прыснув, уткнулись в одеяло.
— Кстати о кентаврах, — немного успокоившись, сказала Гермиона, — кто сейчас преподаёт прорицания? Фиренце останется?
— А куда ему деваться, — пожал плечами Гарри, — кентавры его назад не примут.
— Наверно, они с Трелани оба будут вести занятия, — предположила Джинни.
— Спорим, Думбльдор жалеет, что не смог отделаться от Трелани, — промычал Рон, прожевывая четырнадцатую шоколадушку. — И вообще, предмет абсолютно бесполезный, Фиренце тоже не лучше…
— Как ты можешь так говорить? — воскликнула Гермиона. — Ведь теперь мы знаем, что бывают настоящие пророчества!
У Гарри заколотилось сердце. Он не говорил ни Рону, ни Гермионе, ни кому-то ещё о содержании пророчества. Все знали от Невилля, что оно разбилось, когда Гарри волок его по ступеням в Камере Смерти, и Гарри не разубеждал их. Он представлял себе лица друзей, когда они узнают, что он неизбежно должен стать либо убийцей, либо жертвой… Нет, он к этому не готов.
— Жалко, что оно разбилось, — тихо произнесла Гермиона, покачав головой.
— Да, жалко, — отозвался Рон. — Зато и Сами-Знаете-Кто не узнал, про что там было… Ты куда? — удивлённо и расстроенно воскликнул он, увидев, что Гарри встаёт.
— Э-э… к Огриду, — ответил Гарри. — Знаете, он только что вернулся, я обещал его навестить и рассказать, как вы тут.
— Тогда ладно, — проворчал Рон, поглядев на яркое голубое небо за окном. — Вот бы и нам с тобой.
— Передавай от нас привет! — крикнула вдогонку Гермиона. — И узнай, как дела у… у его маленького друга!