Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)
Шрифт:
— Будешь так себя вести, она запретит тебе доступ в библиотеку. Зачем только ты приволок эту глупую книгу?
— Знаешь, Гермиона, если она псих ненормальный, я не виноват. Или, может, она слышала, что ты говорила про Филча? Я всегда подозревал, что между ними что-то есть…
— О-о, ха-ха…
Гарри и Гермиона, радуясь, что снова могут разговаривать нормально, прошли по пустынным, освещенным лампами коридорам и вернулись в общую гостиную, при этом всю дорогу спорили о существовании тайного романа между Филчем и мадам Щипц.
— Ерунда, — сказал Гарри, обращаясь к Толстой
— И вам того же, — с плутоватой улыбкой ответила Толстая тетя и качнулась вперед, пропуская их.
— Привет, Гарри! — крикнула Ромильда Вейн, едва он вскарабкался в дыру за портретом. — Хочешь ледниколы?
Гермиона, оглянувшись через плечо, посмотрела на Гарри: дескать, что я говорила?
— Нет, спасибо, — не раздумывая отказался Гарри. — Мне не очень нравится.
— Тогда возьми вот это, — Ромильда сунула ему в руки коробку. — Шоколадные котлокексы с огневиски. Мне бабушка прислала, а я не люблю.
— А… да… большое спасибо, — пробормотал Гарри, не придумав, что бы еще сказать. — Э-э… мы тут как раз шли…
Он поспешил за Гермионой, и его жалкий лепет постепенно замер.
— Говорила же, — недовольно бросила Гермиона, — чем скорее кого-нибудь пригласишь, тем быстрей от тебя отстанут и ты сможешь…
Вдруг у нее сделалось безразличное лицо: она увидела Рона и Лаванду, которые, тесно сплетясь, сидели в одном кресле.
— Спокойной ночи, Гарри, — отрывисто произнесла Гермиона и, не сказав больше ни слова, удалилась, хотя было только семь часов вечера.
Гарри пошел спать, утешая себя, что осталось пережить всего один день занятий и вечер у Дивангарда, а потом они с Роном уедут в Пристанище. Очевидно, что до начала каникул Рон и Гермиона не помирятся, но, возможно, за время разлуки они как-нибудь успокоятся, подумают о своем поведении…
Впрочем, надежда на это была не слишком велика, а назавтра, после того, как Гарри пережил урок превращений с ними обоими, стала еще меньше. Класс только что начал проходить невероятно сложную тему — человеческие метаморфозы; ребята, работая перед зеркалами, должны были изменить цвет собственных бровей. Первая попытка Рона оказалась катастрофической: он непостижимым образом отрастил себе великолепные, лихо закрученные усы. Гермиона недобро посмеялась над ним. Рон не замедлил отомстить, жестоко, но очень точно изобразив, как Гермиона подпрыгивает на стуле при каждом вопросе профессора Макгонаголл. Лаванда и Парватти нашли это страшно смешным, а Гермиона насилу сдержала слезы и сразу после колокола выбежала из класса, забыв половину вещей. Гарри рассудил, что сейчас она больше нуждается в сочувствии, чем Рон, схватил ее книжки и поспешил следом.
Он обнаружил ее этажом ниже, на выходе из туалета. С ней была Луна Лавгуд, которая неловко постукивала ее по спине.
— Гарри, привет, — поздоровалась Луна. — Ты знаешь, что у тебя одна бровь ярко-желтая?
— Привет, Луна. Гермиона, ты забыла…
Он протянул ей книжки.
— Ах, да, — сдавленным голосом ответила Гермиона, забирая учебники и быстро отворачиваясь, чтобы Гарри не заметил, как она утирает глаза пеналом. — Спасибо, Гарри. Ладно, я, пожалуй, пойду…
Она
— Она немного расстроена, — сообщила Луна. — Я даже подумала, что это Меланхольная Миртл, но потом оказалось, Гермиона. Что-то там с Роном Уэсли….
— Да, они поссорились, — кивнул Гарри, и они с Луной вместе зашагали по коридору.
— Он иногда смешно шутит, — промолвила Луна. — Но может быть довольно жестоким. Я заметила в прошлом году.
— Наверное, — отозвался Гарри. Луна обладала удивительной способностью изрекать неприятные истины, и в очередной раз это продемонстрировала; он еще никогда не встречал подобного человека. — Ну что… как прошел семестр, хорошо?
— Нормально, — сказала Луна. — Правда, без ДА чуточку одиноко. Зато Джинни — очень милая. Недавно на превращениях запретила двум мальчикам из нашего класса называть меня Психуной…
— А хочешь пойти со мной на вечер к Дивангарду?
Слова вырвались как-то сами собой; для Гарри они прозвучали так, словно их произнес незнакомец.
Луна удивленно обратила к нему выпуклые глаза:
— К Дивангарду? С тобой?
— Да, — подтвердил Гарри. — Мы имеем право приводить гостей, вот я и подумал, может, тебе интересно… в смысле… — Он захотел расставить все точки над «и». — Как друзья, понимаешь? Но если ты не хочешь…
Он почти уже надеялся на это.
— Нет, нет, я с удовольствием, как друзья! — Он еще не видел Луну такой сияющей. — Меня пока никто не приглашал на вечер как друга! Ты поэтому покрасил бровь, для праздника? Я тоже должна?
— Нет, — твердо сказал Гарри, — это случайно получилось. Я попрошу Гермиону, она все исправит… Короче, встречаемся в вестибюле в восемь вечера.
— АГА! — завопили сверху. Гарри и Луна вздрогнули; они не заметили, что прошли прямо под Дрюзгом, который свисал вниз головой с канделябра и злобно лыбился, глядя на них.
— Поттермон пригласил Психуну на вечер! Поттермон втюрился в Психуну! Поттермон втю-ю-юрился в Психуну!
Полтергейст понесся прочь, хехекая и громко вопя:
— Поттермон втюрился в Психуну!
— Приятно, когда уважают твое право на личную жизнь, — с иронией заметил Гарри. И действительно, в мгновение ока вся школа узнала, что Гарри Поттер пригласил Луну Лавгуд на вечер к Дивангарду.
— Ты мог выбрать кого угодно! — неверяще воскликнул Рон за ужином. — Кого угодно! А ты позвал Психуну?
— Не называй ее так, Рон, — рыкнула Джинни, которая шла к своим друзьям и на секунду остановилась за спиной у Гарри. — Я очень рада, Гарри, что ты ее пригласил, она вне себя от счастья.
Джинни прошла чуть дальше и села с Дином. Гарри хотел порадоваться тому, что рада Джинни, но почему-то не мог. На другом конце стола в гордом одиночестве сидела Гермиона и ковыряла вилкой рагу. Гарри заметил, что Рон осторожно посматривает в ее сторону.
— Мог бы извиниться, — без обиняков заявил Гарри.