Гарриет
Шрифт:
Когда Гэрриет, в одних трусиках, сидела перед зеркалом и красилась, в дверь постучали, и ей пришлось схватиться за полотенце. Это был Кори, уже в красном фраке с серыми отворотами и в черных брюках. Его темные волосы свободно падали на плечи.
— Ты… неплохо выглядишь, — запинаясь, пробормотала она, хотя на самом деле считала, что он выглядит потрясающе.
Кори пожал плечами.
— К концу вечера, когда все это будет залито шампанским, я буду выглядеть гораздо хуже. Не поможешь мне подстричь ногти на правой руке?
Гэрриет склонила обмотанную платком голову над его рукой. Под платком у
— Уильям может оставаться дома, — сказал он. — Я договорился с миссис Боттомли.
— Ты правда не возражаешь?
— Пожалуй, в последнее время я стал требовать слишком много твоего внимания. Имеешь же ты право немного отдохнуть.
— Имею, — сказала она без особого энтузиазма в голосе.
Он оглядел ее комнату.
— Тут у тебя темновато, иди лучше краситься в комнату Ноэль. Я приглашен на восемь, так что мне пора. Если на балу какие-нибудь сопляки начнут к тебе приставать — крикни, я тебя спасу.
Зеркало Ноэль Белфор отразило Гэрриет со всех возможных сторон. Туалетный столик в оборочках и розы на обоях чем-то напоминали голливудские декорации. Это была комната любовницы, а не жени, и ожидать, что Кори будет спать в ней один, было бы так же странно и нелепо, как пытаться натянуть на волкодава стеганый жилетик из шотландки и болоночий ошейник, украшенный драгоценными камнями. Странным казалось и обилие глядящих отовсюду фотографий хозяйки: Ноэль в бикини принимает солнечные ванны, Ноэль получает приз на кинофестивале, Ноэль спешит на премьеру, кутаясь в горностаевое манто, и, наконец, Ноэль смеется, а Шатти, Джон и Тритон глядят на нее полными обожания глазами. Эта последняя фотография почему-то задела Гэрриет больнее всего. Вон оно что, Тритончик, мстительно подумала она. Вон ты, оказывается, какой. Севенокс в жизни не стал бы подлизываться к кому попало.
Она снова вгляделась в собственное отражение — маленькое и несчастное, как ей показалось. Вот уже целую неделю она втирала в ресницы оливковое масло, но они не удлинились ни на миллиметр. Как бы ей хотелось позаимствовать на сегодняшний вечер хоть тысячную долю красоты Ноэль!
Гэрриет натянула через голову оранжевое платье, потом, по-прежнему чувствуя себя полуголой, сняла бигуди, расчесалась и отступила на шаг. Пожалуй, все-таки неплохо, решила она.
Сняв с расчески несколько волосков, она открыла окно и попыталась их выбросить, но ветер тут же принес их назад. Часовая стрелка подползала к восьми. Гэрриет торопливо побросала все необходимое в вечернюю сумочку — расческу, чтобы она поместилась, пришлось сломать пополам. Бросив щепотку пудры Ноэль в золотую пудреницу — подарок родителей в день шестнадцатилетия, — она вдруг с неожиданной остротой ощутила тоску по дому, но приступ ностальгии был прерван звонком в дверь.
Глава 17
Ужин прошел гораздо спокойнее, чем Гэрриет ожидала. Родители Билли приняли ее вполне дружелюбно, и хотя за столом сидело человек двадцать — видимо, все охотники с семьями, — в них не было ни того шика, ни той враждебности, что у гостей Арабеллы. Среди женщин была только одна красивая — некая миссис Уиллоуби, у которой были рыжие волосы и зеленые кошачьи глаза.
Гэрриет усадили между сопредседателем охотничьего клуба и родным дядей Билли. Дядю звали Берти, он весь ужин тискал под скатертью колено Гэрриет и флиртовал с ней, впрочем, довольно безобидно.
Еда, как и предсказывал Кори, оказалась отвратительной. К счастью, под столом сидел некий Джек Рассел с висячими ушами и умоляющими глазами, которому досталась вся рыба с тарелки Гэрриет. Курица в вине, поданная вторым блюдом, была вся перепачкана сажей и совершенно несъедобна как на вид, так и на вкус. Гэрриет для видимости немного потыкала в нее вилкой и, дождавшись служанку, которая обходила стол с большим блюдом костей, поспешно скинула туда свою порцию. И лишь когда служанка перешла от нее к дядюшке Берти и тот, подхватив объедки Гэрриет, переложил их к себе на тарелку, она с ужасом поняла, что служанка разносит добавку.
Второй ляпсус она допустила после ужина, когда женщины пили кофе. Воспользовавшись паузой, она задала вопрос матери Билли.
— Вы давно здесь живете?
— Да, довольно давно уже, — сказала миссис Бентли.
— Лет этак пятьсот, — язвительным шепотом добавила миссис Уиллоуби.
К счастью, за ужином винные бокалы ни у кого не пустовали, и все рассмеялись вполне добродушно.
Хорошая машина, подумала Гэрриет, когда «Феррари» Билли Бентли вырулил на ночную дорогу. Она сидела на переднем сиденье, уютно прикрывшись меховым ковриком, который казался вдвое теплее благодаря налипшей на него собачьей шерсти.
— Вы ездите верхом? — спросил Билли.
— Нет. Несколько раз пробовала, но по-настоящему так и не научилась.
— Напрасно. Вы бы здорово смотрелись в седле. Хотите, я вас научу? Это делается очень быстро.
— Вы не шутите?
— У моей сестры есть пони. Он сам уже старенький, но нрав — золотой, тише воды ниже травы. Мы все сначала катались на нем, а потом уже пересаживались на лошадей. Так что не волнуйтесь — научитесь в два счета.
Вот научится — и будет разговаривать с Арабеллой о мартингалах! Сердце Гэрриет заколотилось сильнее.
Почти не сбавляя скорости, Билли развернул машину, и они въехали в широко распахнутые ворота. На каменных столбах с обеих сторон скалили пасти стоявшие на задних лапах львы. Когда «Феррари» пронесся мимо сторожки, Гэрриет успела заметить, как в маленьком окне затрепетала занавеска. Впереди показался большой, сияющий огнями дом с подсвеченным прожекторами фасадом. Увы, выпитое за ужином не спасло Гэрриет от дрожи в коленках.
После дождя стоянка для машин превратилась в настоящее болото.
— Черт, грязища по колено! — Подъехавшая перед ними охотница брезгливо подобрала подол вечернего платья, выставляя на всеобщее обозрение голенастые ноги.
От порывов ветра перья из боа Гэрриет липли к губной помаде.
Гардеробом для гостей служила огромная кровать, застеленная розовой старинной парчой. Снизу доносилась ритмичная волнующая музыка. Время шло к одиннадцати, и бал уже был в разгаре. Перед зеркалом с золоченой рамой толпились женщины с открытыми бледными плечами: одни красили губы во все оттенки красного, другие припудривали разгоряченные после ужина лица.