Гаs
Шрифт:
Вон в Интернете мне пишут каждый день.
Тётенька, мы с Вовой два ласковых мальчика, будьте нашей сексуальной учительницей. Мы вам заплатим. И не волнуйтесь, нам с Вовой уже есть по восемнадцать…
Тоже маньяки. Но эти хоть не такие мерзкие и гунявые.
Пора к дверям протискиваться. Опять кто-то по попе погладил.
Ей-богу, обернусь и по морде нахлещу.
В следующий раз".
"Сучка.
И чего она психанула, дурочка?
С ней так по-человечески. Одного бензина не нее сколько пережог?
Цветы ей дарил, конфеты в коробке, в Большой зал консерватории
А секс, кстати говоря, не такой уж и отчаянно космический с нею получился.
Она не старалась, да и тельце в тридцать пять уже не как у восемнадцатилетней…
И чего она о себе такого там думает?
Психанула.
Сучка.
Уж лучше в Интернете брать проститутку. Там уж по-честному. Два часа – пять тысяч рублей. На всю ночь – десять тысяч, плюс такси.
Зато выбираешь по фотографиям с такой грудью, какая нравится, да и возраст у девочек по вызову – двадцать, двадцать два… И стараются, заплатишь, они тебе и это и то…
Всё…
Наигрался в любовь.
Теперь до следующей поломки авто – в метро ни ногой!" -*** Сухинин задержался в отделе телевизоров. Вид нескольких одновременно включенных телеэкранов всегда производил на него сильное впечатление.
Так однажды в Берлине кто-то из принимающих от Дойче Гас Интернасьональ организовал для него экскурсию на самое популярное у них там радио Эф-Комма-Зекс, некий аналог нашего Эха Москвы. Так что там больше всего поразило Сухинина, это целая стена выстроенная из работающих телевизоров. Большеэкранных и без звука. В огромном помещении журналистского офиса, вся стена была высвечена этаким сотовым окном в мир – двумя дюжинами больших плазменных экранов, настроенных на разные информационные спутниковые каналы всего мира.
– Это помогает нашим корреспондентам нашего радио Эф-Комма-Зэкс всегда помнить о том, что мир огромен и в нем происходит множество событий, – пояснял гостеприимный дойч-гаспромовец, – а если вдруг где-то в мире что-то случится из разряда экстра-супер новостей, то журналисты нашего радио сразу заметят это на каком-нибудь из экранов.
Впрочем, никто из многочисленных корреспондентов, работавших в большом зале офиса и не глядел на эти телевизоры, полностью сосредотачиваясь на своих ноутбуках и цифровых диктофонах. Хотя… Идея Сухинину тогда понравилась.
– Можно и у нас в одном из офисов или в приемной стену плазменными экранами выстроить, оригинально будет, – сказал он Митрохину, по возвращении в Москву.
– И по всем каналам порнуху запустить, – хлопнув Сухинина по спине, захохотал Митрохин, – для поднятия общей работоспособности.
Сухинин задержался возле одной из плазм.
Показывали интервью с модным бородатым писателем.
– Я заставил общество признаться. Выбил из этого самого общества его сраное общественное признание, – упиваясь торжеством ворхалловской пятнадцатиминутки, чревовещал бородатый сочинитель.
– Значит, общественного признания необходимо добиваться? – вежливо интересовался интеллигентный телеведущий.
– Общественное признание надо вышибать из этого сраного общества ударами хромовых сапог, как на допросе в НКВД в тридцать седьмом, – ухмылялся бородатый, – и все по печени и по почкам, по печени и по почкам…
– Во даёт, писатель, – покачав головой, хмыкнул Сухинин, отходя. Он читал одну новомодную книжонку этого бородатого. Так… Сплошной мат и грязные сцены грубого секса. На ночь можно почитать…
В отделах бытовой химии и средств гигиены, где он немного заблудившись, тщетно пытался найти кассеты для бритвенного станка, его тележка вдруг встала, наткнувшись на другую, перегородившую узкий проход тележку.
– А-а-а! Какие люди!! Сам господин
Сухинин сощурился, концентрируя дотоле рассеянно скользящее по стеллажам внимание на перегородившей проход парочке.
Это был Юрист с типовой молоденькой жонкой. Юристу даже не надо было брать на себя труд, чтобы представлять Сухинину свою жену, настолько она была типовой и стандартной. Миленькая блондиночка со спортивной фигуркой и глупой загорелой мордашкой стандартной завсегдатайки косметических салонов.
У Юриста было веселое игривое настроение.
– Юлечка, познакомься, это господин Сухинин, член Совета, акционер и вообще наш партнер, – скалился Юрист, – видишь, Юлечка, как мало набирает в телегу господин Сухинин, это не потому что у него маленький автомобиль, а потому что у господина Сухинина маленькая семья.
Еще не хватало, чтобы он сказал ей, что у меня маленький член, – подумал про себя Сухинин и отвесил юристовой жонке вежливый поклон.
– А у нас вот большая семья, плюс любовник жены и плюс две мои любовницы, – глумливо острил разошедшийся и распоясавшийся Юрист, – вот мы и набираем.
Действительно, в их повозке уже не было места, так ворох ширпотреба и дорогого продовольствия опасной горкой возвышался над решетчатыми бортами телеги.
– Ну, желаю вам приятных покупок, – еще раз поклонившись глупой загорелой жонке Юриста, сказал Сухинин, – недаром у нас в Архангельской поморы говорят: "трясочки не поеш – не поработаш!" Загорелая Юля глупо улыбалась, совершенно не поняв юмора.
– Кретины, женятся чтобы создать типовую стандартную ячейку потребления, – злобно шипел Сухинин, толкая перед собой свою почти пустую телегу, – чтобы не скучно было с друзьями на горнолыжные курорты парами ездить, и стандартных дур себе выбирают, чтобы свингом заниматься, поменяешься секс-партнершей, поменяешься такой жонкой с приятелем, так и не заметишь, что не своя… Потому как все они одинаково тупые, одинаково бездушные, одинаково чванливые высокомерные дуры, способные обсуждать преимущества порше перед мазаратти, но не способные искренне расплакаться, когда у подруги заболеет ребенок. А вот Олеся…
И тут в горле у Сухинина вдруг образовался ком.
Я хочу ей позвонить.
Я хочу увидеть ее.
Это было в Волгограде в одна тысяча девятьсот семьдесят четвертом году.
Митрохин приехал туда на строительство газопровода Уренгой-Помары-Ужгород рядовым бойцом ССО. Только что еле-еле с тройки на четверку сдал весеннюю сессию за шестой семестр и без стипендии переполз на четвертый курс. А деньжата были нужны. Самое время расцвета любовных игр настало. А любовь всегда нуждалась в средствах. И самому хотелось выглядеть красивым, а это сверх мамашиных-папашиных вливаний требовало "экстра-мани", потому как если пальто и костюм по мнению родителей, были необходимы ребенку, учащемуся в ВУЗе, и родители покупали их юному Митрохину из своих, выполняя тем самым свой общественный долг, а вот американские джинсы по их мнению и кожаная лакированная курточка на молниях, это уже было пижонством и излишествами и на такую одежду родительский бюджет не раскошеливался. А кроме того Митрохину был необходим вертикально стоящий катушечный магнитофон "Юпитер-стерео" с колонками. И уж на это самое раскрутить родителей ну никак не представлялось возможным. Мама, та наивно полагала, что и старенький моно-магнитофон "Айдас" и без того слишком громко играет в Юркиной комнате – все эти Юрайя Хипп и Дип Парпл с Назаретом… Куда уж тут еще и стерео Юпитер с колонками – не нужен он мальчику и громкая музыка она только мешает занятиям.