Гастролёр
Шрифт:
– Да! Скажи главное – король не пострадал?
– Король?!!!…Ах, да… Нет, с ним все в порядке, его хорошо охраняют.
«Господи, что я натворил?!» – стучало в висках, но автоматически продолжал поддерживать разговор:
– Как тебе жилось у африканцев?
– Неплохо. Ты знаешь, самое трудное – найти в пустыне север.
– А зачем его искать?
– Как зачем? – Он покосился на меня. – Ты же сам мне велел…
И из кармана грязной рубахи он достал тот самый, но уже замусоленный «двухстаканный» свод законов. Я даже тормознул, чтобы взглянуть на текст. Только очень быстро, чтобы Витёк ничего не заподозрил. Понемногу стало проясняться, что никакой он не сумасшедший, а просто жертва чьей-то (поймать бы гада!) пьяной шутки «…не мойся, не брейся… " Какая же я скотина!
– Все теперь в порядке, брат, – сказал я как можно мягче.
Он
И он начал подробно с первого дня: проснулся, разумеется, от дикой головной боли, сушняка и от того, что кто-то ворошил его волосы. Этим «кто-то» оказалась маленькая вонюченькая обезьянка. Мартышек ни у него, ни у кого-либо из его друзей сроду не водилось, и Витюху тряхануло от ужаса – «белочка»! В смысле, белая горячка. Окружающие его странные и по цвету, и по запаху стены он также принял за мираж, зажмурился и попытался руками на ощупь найти телефон, чтобы вызвать «скорую».
Телефона, конечно же, не нашлось. Зато в дверях появился очередной глюк: скрытая сексуальная фантазия – голая чернокожая девочка-подросток с бутылкой из-под пепси-колы, в которой была налита какая-то жидкость. Девушка протянула подарок, но он отмахнулся и забился в страхе. «Белочки» ни у него, ни у кого-либо из его друзей тоже сроду не было, и, вследствие этого пробела в своем образовании, как себя вести с призраками, он тоже не знал. Правда, сострадательное племя быстро вникло в его состояние и настойчиво подсунуло ему мое послание. Сначала он и от него отмахивался, но, вглядевшись в до боли знакомую кириллицу, стал читать: «Дорогой, Вителло…»
«Вителло» прочел документ один раз, потом второй, третий… Увидел, что в углу стоит его походный чемодан. Единственная вещь не из мира кошмаров, а из бытовой реальности привела его в чувство. Он вспомнил, что прилетел в Нубию, и, раз есть письмо, значит, я его встретил! А подробностей этой встречи он не помнил, может, мы прорывались сквозь минные поля и трупы солдат? Но в деревне, к счастью, все тихо. Понемногу Витёк стал отходить и… захотел жрать! О том, что я оплатил его кормежку, в письме не указывалось, и он, совершенно не умея «вести переговоры с матерью-природой», решил обсудить это дело с местными, для чего достал бумажник. Но мелкие долларовые купюры не произвели на них впечатления. В эту пустыню доходили только мелкие местные деньги. Тогда он взялся за натуральный обмен и стал предлагать свои вещи, которые разошлись по деревне «на ура».
«Ага, я, дурак, думал, он просто дарил! А он на жратву менял!» – дошло до меня.
Ну, в общем, его все равно накормили. Сначала, как дорогого гостя, угощали самым вкусным: скорпионами, жареными змеями, кузнечиками, но Витёк мотал головой. Пусть желудок уже прирос к позвоночнику, есть ТАКОЕ он пока не мог! Когда же предложили нормальную жратву – печеные яйца с лепешками, он кинулся на них и стал всячески показывать, как они ему нравятся. Ел с огромным удовольствием, почавкивая, чтобы до дикарей дошло – кормить надо только ими! К тому же не забыл вылизать посуду, как я наказал ему в письме. Деревенских тетушек тронула его любовь к их незамысловатой пище. Видимо, поэтому нам и положили её с собой. Или же они решили, что он из голодающей страны?..
Многие пункты, указанные мною в письме правил, озадачили его до состояния шока. Верить, не верить… Когда-то он видел в программе «Мир кинопутешествий», как в племя зулусов приходят гости. Говорилось, что надо при входе в деревню обязательно прокричать три раза какую-то херню. Иначе тебе просто отрубят голову. Здесь могло быть так же: непонятные обычаи, правила и как на грех всего одна голова.
Когда в пустыню пришел вечер, Витюлю вновь охватило отчаяние. Он не мог найти север! В памяти его ещё оставались почерпнутые в школе на уроках географии сведения о том, как его искать. «Надо подойти к дереву, и с той стороны, где на нем гуще растёт мох, – и будет север». Вторая примета была не мене «полезной»: «На дереве растет больше веток с той стороны, где юг. На северной – веток меньше». Сии школьные познания оказались невероятно «полезны» в пустыне. Не только ни одного дерева, но даже пенечка Витьку обнаружить не посчастливилось. Тяжелое красное солнце клонилось к горизонту, когда
«Проснулся он от дикой головной боли, сушняка и от того, что кто-то ворошил его волосы. Этим «кто-то» оказалась маленькая вонюченькая обезьянка…» Зато живой! Ноги его оказались чуть ли не в шпагате, разбросаны по сторонам. Ага, значит, даже в пьяном состоянии он пытался изобрести компромиссную позу, типа «а мы пойдем на север» или «свой среди чужих». Правда, ещё полчаса он пытался собрать вместе затекшие конечности, а когда удалось, его озадачила новая проблема. Он ещё не сделал себе горшок – вчера было не до того – а сейчас хотел срать, как африканский слон…В дальнейших рассказах Витька стали появляться большие пропуски; вскользь он рассказал, как искал материал для горшка. Оказалось, здесь все лепят из верблюжьего помета. Только верблюды в тот день «сходили по большому» на некотором расстоянии от поселка, а Витёк боялся, что это расстояние будет больше «трех метров и сорока аршин», на которые нельзя отходить. Тем более что так и не вспомнил, сколько же в аршине вершков. Вкратце он пересказывал и то, как лепил горшок и терпел, как потом бегал за старейшиной, а тот, едва завидев своего странного гостя, с криками и воплями удирал от него.
– Кстати, может, остановимся? – вдруг спросил Витёк.
Я даже не стал спрашивать, зачем. И пока он облегчался за машиной, раздумывал, как же сказать правду? Стоило глянуть в его серьёзные глаза человека, практически пережившего смерть, – сразу представлялось, КАК ОН МЕНЯ БУДЕТ БИТЬ!.. Витёк, конечно, не Геракл, но пережитое придаст ему сил. Лучше уж рассказать ему все потом, когда-нибудь, за выпивкой, за долгим душевным разговором, когда я смогу поделиться всем, что сам здесь пережил и чего натерпелся – благодаря ему, между прочим! Может, тогда он поймет меня и простит…
И я ещё раз взглянул в зеркало на счастливо гадящего Витька… Может, ТОГДА– лет через десять… или, нет, наверное, лучше через тридцать.
Трест, который лопнул
Жена – мужу:
– Ты понимаешь, что дебил! И даже на конкурсе дебилов ты бы занял второе место!
– А почему второе?
– Да потому что ты дебил!
…Говорят, что надо людей прощать. Мстить – не по-божески; месть – это зло, которое обычно возвращается… Такие высокие мысли посетили меня в то утро, когда я вместе с грязным небритым Вителлой въезжал в Халаиб. Уже по дороге я выяснил, что денег у мерзавца мало, – их точно не хватит на билет до России. Он же прилетел сюда, окрыленный моими посулами, наивно веря в свою счастливую продюсерскую звезду. Сказать ему, что и Деда Мороза тоже не существует, в данный момент я не мог. Что, если его сознание все-таки пошатнулось от стресса, и я его просто добил?
Итак, удовлетворив мелкую мстительность, я не проучил дурака, а сам себе повесил камень на шею, с которым и буду блуждать отныне. Эх, говорил же мне папа: «Ромочка, никогда не спорь с дураками, со стороны могут не разобраться, кто из вас кто». Кажется, сейчас сама судьба запуталась, и мне пришлось притащить его к себе в номер, отправить в душ и придумывать, как жить дальше.
Вторым неприятным обстоятельством было то, что теперь, чтобы не получить в рыло, придется постоянно врать про переворот и короля. А «был ли мальчик», я и сам до сих пор не узнал. То есть, в моем паспорте стояла виза королевства, а в Витюхином – республики. Сие загадочное обстоятельство и помогло мне выкрутиться, мы сравнили наши документы ещё до того, как я отправил его в душ. Для него теперь история стала понятна, а для меня – ещё более запуталась. Что-то все же произошло в стране, но что?.. Халаиб мирно существовал: туристы отрывались, местные делали все, чтобы отрыв был полным, думая лишь о том, как на этом удачно заработать, и никаких революционных порывов не читалось на их лицах, улыбчивых, грязных и тощих. «Может, только России свойственны такие революционные потрясения, что всю страну колбасит, а здесь иначе? – размышлял я. – Или они все знают, но скрывают? Скажи туристам, что в стране революция, – их отсюда как ветром сдует! А жить тогда на какие шиши?»