Гастролеры, или Возвращение Остапа
Шрифт:
– Воздержалась бабушка…
– Она уже вторую неделю воздерживается! – открыл секрет сидящий с ней за одним столиком паренёк, по-видимому, владеющий относительно этого исчерпывающей информацией, за что получил крепкую заслуженную оплеуху.
И снова публика встретилась с блистательной улыбкой ведущего. Он отметил, что «старушки» приободрились, виновато-простодушными взглядами пытаясь реабилитироваться за столь поспешное недоверие к представителю оригинального жанра.
«Утренник на начальном этапе, кажется, пришёлся детишкам по вкусу!» – решил он.
Изъял
– За здоровье тех, кому оно не повредит! За ваше здоровье, дамы и господа!..
Он бесстрашно, одним глотком, опустошил сосуд, ловя на себе любопытные взгляды присутствующих, съедаемых догадками о дальнейшем сценарии.
Лёгкий алкогольный напиток проник в кровь, что сняло последние нити скованности перед публикой, которую необходимо было заставить полюбить себя раз и навсегда, причём с первого взгляда.
«Я загоню вас под столы и стулья! Смеяться запрещено. Разрешено только ржать, хохотать и рыдать! И вы будете делать это. Я заставлю вас!» – утробно ревела окрылённая вниманием, по большей части, нежной половины, душа конферансье.
Плоть, однако, вела себя несколько сдержаннее.
«Живым не уйдёт никто! Отсюда будут выползать с разорванными в клочья животами. Возможно, будут случаи со смертельным исходом, но уголовный кодекс покамест не предусмотрел за это ответственности».
На лице возмутителя спокойствия отпечаталась добродушная улыбка, являющая собой доброжелательное отношение к тем, кому в ближайшее же время предстояло переместиться под столы и стулья. Он решил немного разбавить детское мероприятие бульварным жанром.
– А сейчас, господа присяжные заседатели, – анекдот! – воскликнул артист, объяв «заседателей» открытой честной улыбкой законопослушного гражданина. – Закончилась официальная часть встречи на высшем уровне в Рейкьявике президентов США и СэСэСэра. Первая политическая оттепель после более чем тридцатилетней холодной войны. Вечером, после многотрудных переговоров, в тёплой дружеской обстановке, под бутылочку «Столичной»…
Толстяк, ставший первой жертвой возмутителя спокойствия, обозначил это, щёлкнув ногтем среднего пальца под основание нижней челюсти. Он уже не помнил нанесённую ему материальную обиду.
– …вожди решили немного поразвлечься. Рейган предложил Горбачеву составить дружеский шарж. Условились, дабы не превращать искусство в пошлятину, давая повод политическим амбициям возобладать над хрупким миром, ниже пояса не рисовать. Конферансье, как строгий папаша, указывающий дочери величину диапазона притязаний со стороны воздыхателей, ребром ладони начертал на поясе линию, ниже которой дипломатические отношения начинают принимать иную форму. Через время заокеанский вождь бледнолицых был изображён на листе бумаги с одним ухом чрезмерно маленьким, а другим – огромным, как у слона. Артист начертал в воздухе круг, обозначающий орган слуха последнего.
«Вы, господин президент, маленьким ухом слушаете народ, а большим – сенат», – пояснил Горбачёв переводчику, обнажив смысл своего рисунка.
«Ес, ес», – улыбаясь, поблагодарил Рейган своего политического оппонента за остроумие и представил свой шарж, на котором социалистический лидер был изображён с одной грудью ма-а-а-ленькой, а с другой – огромной, как у Клавдии Шифер.
Обнаружилось лёгкое оживление, виновниками которого были представители сильной половины.
«Большой грудью, – поясняет Рейган, – вы кормите Москву, а маленькой – московскую область».
«А страну?!» – недоумевает Горбачёв.
«Мы же договорились – ниже пояса не рисовать».
Дружный смех соотечественников заполонил доселе неприметное кафе на пляже «Аркадия». Реакция подопечных придавала сил, возбуждая артистическую страсть.
Тут Жульдя-Бандя обнаружил, что у входа в нерешительности топчется посетитель, полагая, видимо, что кафе арендовано для проведения какого-либо мероприятия.
– Заходи, дорогой, – гостем будешь! – любезно кланяясь, жестом пригласил он посетителя разделить радость бытия.
– Пузырь поставишь – хозяином! – закончил мужской голос за спиной.
– А мы гостей не ждали! – пропищала девица, разделявшая радость бытия с подругой.
Конферансье, довольный высокой гражданской активностью своих питомцев, снизошёл до роли официанта, проводив гостя к столику.
Он вспомнил старый, но незаслуженно забытый анекдот, коим и решил продолжить своё выступление.
«Вовочка, кем ты хочешь стать?» – спрашивает Мария Ивановна пятиклассника Вовочку.
«Сексопатологом», – отвечает Вовочка.
Жульдя-Бандя обвёл присутствующих радужным взглядом.
«А ты знаешь, что это такое?» – удивилась учительница.
«Конечно, знаю. Вот, например, стоят три женщины и кушают мороженое: одна кусает, другая лижет, а третья сосёт. Какая из них замужем?!»
«Наверное, третья», – подумав, отвечает Мария Ивановна.
Рассказчик сделал паузу, не сомневаясь в том, что в аудитории возможны другие мнения. Тема, в лучах зарождающейся на планете сексуальной революции, оказалась более чем востребована. Особенно усердствовала подвыпившая молодёжь за сдвинутыми столиками, громко выкрикивая версии, наверняка основанные на собственном опыте.
Слабая половина, в основной своей массе, склонялась ко второй, сильная – к третьей, и только толстяк, придерживающийся консервативных взглядов, лениво прошамкал: «Которая кусает!»
«Неправильно», – сказал Вовочка.
Конферансье загадочной улыбкой обнял питомцев.
«Замужем та, у которой на правой руке обручальное кольцо».
– А вот с такими, как вы, – он вонзил указательный палец в сторону молодёжи за сдвинутыми столиками, – я и буду работать.
Видя живой интерес общественности к оригинальному жанру, артист решил очередным анекдотом завершить первый акт программы политического надругательства над вдыхающей последние глотки социалистического воздуха коммунистической партией.