Гать
Шрифт:
А сам глазенками так луп-луп, тварь такая.
— Мне так Преждевременному правительству Его Высочества и передать?
— Вы же знаете, милочка, что государь-амператор не приемлют власти названного вами лица, почитая его за нелегитимного узурпатора и надувателя. Но неофициально скажу вам так — покуда все не уляжется не ходите никуда с этим вопросом, но ловите сигналы, и все срастется в лучшем виде. Мы же с вами взрослые люди, и все всё понимают, не так ли?
И при этом совершенно похабным образом подмигнул.
Вислава аж поперхнулась от подобной наглости. Каков, а? Да как он смеет!
И главное так тонко ходить по грани — оскорбить
Впрочем, а чего это она разошлась. Дело Виславы здесь — толмача изображать, передавать записочки, таинственно шептаться по углам, подавать тайные знаки, и вообще торговать влиянием. Даже Его Высочеству она только и нужна была, что в меру своих способностей, кажущихся или действительных — не столь важно, оказывать нечувствительное воздействие на администрасию замка. Эх, Волчек, ты тоже наверняка был не так уж искренен в недолгие моменты близости. Все в этом мире чего-то хотят от других, разве что некоторые проявляют это желание чуть более настойчиво, чем стоило бы. Как кастелян. Как тот же Сало.
Ладно, проехали, успокоились. Не хотела она сегодня ходить с козырей, показалось ей, что вопрос рядовой, не станет кастелян кочевряжиться по такой малости. Но раз так, выходит, нащупала она на этот раз поистине ключевой вопрос замковой власти, что-то такое, что заставило кастеляна так уж открыто ей хамить. Он знал, что Вислава такое не прощает и не забывает. Но не смолчал, не сдержался. Значит, пора.
— Что ж, я подожду, вопрос не срочный, — и направилась обыкновенно твердой своей походкой к выходу, буквально затылком чувствуя, как растет позади нее беспокойство. Не ожидал, животное, что она вот так спустит ему оскорбление? Помощников своих корми собственной лоховской пропагандой!
— И кстати, — уже напоказ, стоя в распахнутых дверях в приемную, обернулась на кастеляна Вислава, — раз уж вы помянули узурпаторов. Волчек вам привет передает. Будете на болотах, обязательно к нему заходите. Он вам всегда рад, так и сказал.
Нужно было видеть при этом лицо мерзавца. Покрывшаяся разом мелкими бисеринками пота, багровеющая на глазах харя.
— Даже не понимаю, о чем вы, сударыня, ошиблись адресом, — предательски дрожащим голоском залебезил кастелян. — Нас там не ждут-с, да и нам те поездки для какой надобности, нам бы тут, в замке, все дела порешать. Жижа вот эта, и вообще забот полон рот.
Насчет рта Вислава ничуть не сомневалась.
Но она на его браваду ничуть не клюнула, поскольку даже отсюда, с двадцати шагов до его безразмерного стола, отчетливо различала теперь, что смотрит он отнюдь не на нее. Кастелян сверлил глазами своих замерших во фрунт помощников.
И думал сейчас не о том, сдадут или не сдадут, тут уж какие могут быть сомнения, размышления его в тот момент были лишь о том, кто из троих первым и с какой быстротой побежит докладывать охранке. Впрочем, охранка-то и сама всё уже поди прознала. На то везде специальные коробочки рассованы, даже и в том самом столе наверняка их две. Вислава
— Полагаете, я вас с кем-то спутала? Впрочем, возможно, я и ошиблась, память моя уже не та стала, никакой веры ей нет. Надо будет мне свериться с записями, разъяснить неловкость момента. Ну, бывайте.
Это так, на добивку. Последний мазок старого мастера, завершающий классический шедевр. Впечатывая кованые каблуки в мраморные плиты пола, Вислава двинулась прочь, мстительно представляя, с какой тщательностью кастелян лично, не доверяя никому из своих присных, будет в поту и паутине на обвислых ушах копаться тайком в ее будуаре в поисках компромата. Только сама Вислава знала, что ни единого слова никогда не доверит бумаге. Но остальные пусть верят в то, что ее страховка где-то лежит схороненная. Пусть верят и пускай боятся.
2. Техномагия
И самолет зажатый в рамки
Фотографической оправы
Налево сверху вышел в дамки
А приземлился где-то справа
Певзнер
Тревожно мне, братие, ибо не рождены мы, смертные, для подвига, но токмо во имя искупления собственных прежних грехов, а как их искупишь, ежели единственный путь не совершать новых ошибок — значит не совершать никаких поступков вовсе. Вот только какое тут может быть недеяние? Стоит с утра пораньше пробудиться в келье своей, как сразу приносит радиоточка страшные вести, ибо опять случилось очередное ненастье, мор или какая еще беда земная, надо вставать, подхватимши рясу, бежать в присутствие и спасать, спасать, спасать.
В человецех благоволение Божие проявляется не иначе как через ратный труд, так твердят нам святоотеческие писания, и каждому на месте своем должно творить то, что ему ниспослано свыше, а кто упускает способ послужить другим, тот таким образом отвергает этот дар, и позор ему, и анафема на все времена. Но опять же мы и не ангелы Божии, живущие на небесех, чтобы не попустительствовать слабостям своим и чужим, чтобы не быть подверженным поветриям мирским и греховному наущению. Потому только возьмешь в руки стило да кайло, только двинешь фигуру на шахматной доске, как тут же выясняется, что вроде бы сделал ты лучше, а словно и наоборот, все снова совершенно испортил.
Так уж обустроено в нашем честном государстве, что правит бал тут алчность и скудоумие, однова сумеешь ты преодолеть на мгновение родовые эти грехи, да только стоит тебе при этом лишь зажмуриться в вящем довольстве собой, как тут же обернется дело собственной прямой противоположностью. И вот сиди потом и думай-размышляй, это ты спервоначалу был такой дурак, что не увидел тщетности собственных планов, или же это сопротивление человеческого материала привело к неизбежной расплате. Иными словами, зачастую дело обстоит так — врешь ты напропалую начальству земному и горнему, воруешь как не в себя, греховодничаешь по углам, попросту занимаешь неположенное тебе место, или же наоборот, корпеешь всенощно, трудишься из последних сил, следуешь пути бессеребренничества и нестяжательства — а все одно так и так выходит пшик.