Гауляйтер и еврейка
Шрифт:
— Да ведь это рабочий чертеж, — осмелился вставить Фабиан.
— Но мы-то не техники, не строители. Нам нужно видеть! Скажите Кригу, пусть покажет нам перспективные рисунки, чтобы даже дилетант мог себе что-то представить по ним. До этого мы никакого решения принять не можем.
Перспективные рисунки! Ведь это делается разве что на миллионных объектах, сказал ему Криг. У Фабиана работал молодой одаренный художник, искусный во всякого рода зарисовках, о которых Криг пренебрежительно отзывался: «Реклама и плакат». В конце концов архитектор поддался на уговоры
— Чего не сделаешь ради двух девочек, которых уж скоро пора и замуж выдавать! — вздыхал он.
Молодой художник, к большому удовольствию Фабиана, прекрасно справился со своей задачей. Как же выглядела теперь пустынная площадь за Школой верховой езды? Можно было подумать, что это рынок в итальянском городе. Живописная толпа теснилась в сводчатых галереях, над прилавками с грудами овощей и апельсинов колыхались цветные зонтики, поодаль фланировали дамы и сновали автобусы, а над крышами простиралось великолепное лазоревое небо.
— Подтасовка фактов, — смеялся Криг, — никогда вы не увидите такого неба в этом городе.
Криг при всех обстоятельствах оставался верен себе.
Фабиан вызвал молодого художника для разговора.
— Вы кое о чем позабыли, — сказал он ему. — И знаете, о чем именно? На всей площади не видно ни одного человека в коричневой форме, а без этого картина современного немецкого города неубедительна. Но ведь это дело поправимое, правда? Кроме того, мы должны переименовать новую Рыночную площадь. Подпишите название: «Площадь Таубенхауза».
Таубенхауз пришел в восторг от творения молодого художника.
— Так вот и должно это выглядеть; теперь можно браться за переустройство. Ведь надо же что-то показать людям. Отлично! Отлично! Криг, как я вижу, уже дал площади и название.
— С вашего позволения, это была моя мысль, — скромно заметил Фабиан.
Таубенхауз снял очки и подышал на них. Он улыбнулся.
— Весьма польщен, благодарю вас. Но мы окрестим ее иначе. Мы назовем ее площадью Ганса Румпфа, в противном случае, нас упрекнут в тщеславии. Через месяц пусть Криг представит мне смету. А как, кстати, обстоит дело с асфальтированием?
Фабиан ежедневно утром и вечером заезжал в свою адвокатскую контору для проверки дел и подписания деловых писем.
Во время одной из этих поездок он вдруг снова увидел крестьянку с желтым платком на голове. Фабиан слышал, что фрау Аликс обошла уже все адвокатские конторы, но никто не решался взять на себя ведение ее дела. Теперь она стояла перед витриной магазина Николаи и как зачарованная смотрела на брильянтовую свастику, собственность фрау Цецилии Ш. От восторга она раскрыла рот и уперлась ладонями в стекло витрины. Машина Фабиана в это время остановилась, и он отлично видел ее.
Но в ту же минуту к витрине подкатила другая невзрачная машина, из которой вышли два человека. Один дотронулся до плеча женщины. Увидев этих людей, она испугалась, отпрянула и, пронзительно крикнув, бросилась бежать. Но они схватили женщину и втолкнули в машину, несмотря на ее вопли и отчаянное сопротивление. Машина тронулась. Фабиан увидел руки, простертые из окна. И автомобиль скрылся из виду.
Прошло немало времени, прежде чем Криг приступил к выполнению полученного им заказа. Наконец все было скалькулировано и рассчитано. На новой площади предполагалось соорудить сорок новых магазинов и складов. Словом, целый торговый квартал. Но Таубенхауза, который не задумываясь приказал построить в своей квартире лестницу стоимостью в тридцать тысяч марок, все еще одолевали сомнения. Наконец Шиллинг, преемник Фабиана, получил приказ купить дом Школы верховой езды.
Но тут возникло новое затруднение, поставившее под угрозу весь план. Школа верховой езды за это время перешла к другому владельцу. Многие годы она принадлежала мельнице и служила складом пустых мешков из-под муки. А месяц назад была продана одному иностранцу, причем купчую оформлял советник юстиции Швабах. Упомянутый иностранец намеревался перестроить школу и открыть в ней кино.
Криг был вне себя.
— Это какой-то рок! — вопил он, воздевая руки к небу. — Подумайте только, месяц назад! Пока мы тут считали и пересчитывали! Да, трудно жить на этом свете!
— Еще рано падать духом, друг мой! — успокаивал его Фабиан.
— Да я готов волосы на себе рвать! — кричал Криг.
Но Таубенхауз неожиданно проявил широту, которой никто от него не ожидал. Он уже свыкся с этим проектом и не пожелал от него отступиться. Швабаху было поручено откупить Школу верховой езды, что ему и удалось после долгих переговоров и уговоров. Иностранец заработал на этой сделке тридцать тысяч марок.
Криг наконец вздохнул с облегчением.
— Злая судьба все-таки сыграла нам на руку! — воскликнул он в восторге и пригласил Фабиана к себе на ужин.
Фабиан вдруг задумался.
— Не будем ломать себе головы над шутками судьбы, — сказал он, — а лучше порадуемся, что все трудности наконец устранены.
Кроме него, Крига и Таубенхауза, никто ничего не знал о проекте. Фабиан вспомнил, что Таубенхауз, заключая договоры на асфальтировочные работы, упорно отдавал предпочтение одной берлинской фирме, невзирая на то, что та требовала на десять процентов больше, чем ее конкуренты. И многое ему уяснилось.
В газетах появились интересные снимки асфальтировочных работ и вид будущей площади, прелестью не уступающей площадям южноитальянских городов.
Таубенхауз был в восторге.
— Народ должен что-то видеть! — Это было его излюбленное выражение. — Пропаганда — самое важное на свете. Помещайте в газете как можно больше фотографий.
Несмотря на то, что новая площадь должна была быть закончена только к весне, уже сейчас нашлось много желающих вступить во владение магазинами, которые распределялись городским управлением. Разнеслись слухи, что самый большой склад арендован правлением завода Шелльхаммеров, далее называли обувную фабрику Хабихта и портного Мерца, который будто бы собирался открыть на новой площади магазин для военных.