Гавань измены
Шрифт:
Но суд снова и снова откладывали, и весьма кружным путем миссис Филдинг дали понять, что его могут откладывать бесконечно, если она станет сотрудничать с человеком, заинтересованным в перемещениях кораблей.
Все это подали ей под соусом международного страхования – крупными венецианскими и генуэзскими компаниями, чьи французские адресаты «имели уши» в правительстве.
Любой, сведущий в страховом бизнесе, не поверил бы в подобную историю, но передавший ее человек оказался весьма убедительным оратором и предоставил подлинное письмо мистера Филдинга жене, написанное не далее трех недель
Положение миссис Филдинг отлично подходило для сбора информации — её не только везде принимали, но и чтобы иметь источник к существованию, Лаура давала уроки итальянского женам и дочерям офицеров, а иногда и самим офицерам. Все это предоставило ей возможность узнать множество кусочков более-менее тайных сведений, которые сами по себе незначительны, но каждый помогал выстроить целостную картину, представляющую важность.
Несмотря на бедность, она также устраивала музыкальные вечера, предлагая гостям лимонад из выращенных в собственном саду плодов, и по одному неаполитанскому печенью. С точки зрения Лесюера, это прибавляло ей ценности, потому что она играла на пианино и красивой мандолине, хорошо пела и собирала все больше и больше талантливых флотских и пехотных офицеров-поклонников в спокойной и непринужденной обстановке.
Тем не менее, до этого времени он не использовал её возможности в полной мере, предпочитая дать свыкнуться с мыслью, что теперь условия жизни мужа зависели от её же усердия. Лесюер мог без какого-либо ущерба рассказать об этом Джузеппе, но будучи человеком замкнутым и отчужденным, как и предполагала его внешность, любил держать всю информацию при себе и только при себе.
Но, с другой стороны, Джузеппе, так долго отсутствовавшему, следовало бы иметь некоторое представление о текущей ситуации. Его также требовалось в определенной степени подбодрить.
— Она преподает итальянский, — неохотно произнес Лесюер и замолк. — Видите крупного мужчину в беседке, там, слева вдали?
— Однорукий коммандер в парике?
— Нет. По другую сторону стола.
— Высокий толстый блондин в мундире пост-капитана с блестящим украшением на шляпе?
— Именно. Ему очень нравится опера.
— Этому краснорожему быку? Я поражен. Я бы подумал, что пиво и кегли ему куда милее. Посмотрите, как он хохочет, да его и в Рикасоли слышно. И он, скорее всего, пьян — англичане не просыхают, ни в чем не знают меры.
— Возможно. Во всяком случае, этот весьма увлекается оперой. Попутно позвольте предостеречь вас: не позволяйте неприязни затуманивать ваши суждения и недооценивать врага: этот краснолицый бык — капитан Обри, и, хоть сейчас и не выглядит мудрецом, именно он договорился с Шиахан-беем, победил Мустафу и выкинул нас из Марги. Дураку не удалось бы ничего из вышеназванного, не говоря уж обо всем вместе. Но, как я собирался сказать, поскольку он здесь уже какое-то время и любит оперу, то решил брать уроки итальянского, чтобы понимать, о чем поют.
Джузеппе собирался было сделать какое-то замечание, но, увидев
— Его первым учителем был старик Амброджо, но стоило Карлосу прознать про это, как он послал нужных людей к Амброджо, чтобы тот сказался больным и отрекомендовал миссис Филдинг. Прошу не перебивать, — сказал он, подняв руку, когда Джузеппе снова открыл рот. — Она уже двенадцать минут как должна прийти, и я хочу сказать все, что должен, до её прихода. Весь смысл заключается в следующем: Обри и Мэтьюрин — близкие друзья. Они всегда плавают вместе, и, знакомя эту женщину с Обри, я вывожу её на контакт с Мэтьюрином. Она молода, хороша собой, довольно умна и с хорошей репутацией — о любовниках вообще ничего не известно. Никаких любовников после замужества, вот что я имею в виду. В этих обстоятельствах я не сомневаюсь, что он ею увлечется, и с нетерпением жду действительно ценную информацию.
Как только Лесюер произнес эти слова, Мэтьюрин повернулся в кресле и посмотрел прямо на башню. Его странные бледные глаза как будто пронзили решетчатые жалюзи и мужчин, стоящих за ними — оба молча отступили на шаг.
— Вот же мерзкий крокодил, — произнес Джузеппе еле слышно.
Дурное настроение Стивена усугубило подозрение, что за ним наблюдают, но оно не достигло вполне осознанного уровня: разум не мог угнаться за внутренним чутьем, и, хотя глаза его устремились в правильном направлении, мозг рассматривал башню лишь как возможное прибежище летучих мышей.
Он знал, что после ухода рыцарей нижняя часть башни служит складом, а верхняя почти наверняка не используется: более подходящее место вряд ли можно себе представить. Карл Клузиус давно уже разобрался с флорой острова, а Поццо ди Борго — с птицами, но мальтийскими летучими мышами все пренебрегли.
Тем не менее, хотя доктор Мэтьюрин и интересовался летучими мышами и натурфилософией в целом, из всех забот, что тяготили его сознание, эта сейчас была не самой насущной. Целительная сигара сняла часть хандры и раздражения, но он по-прежнему оставался глубоко обеспокоен.
Как и заметил Лесюер, он был как разведчиком, так и флотским хирургом, и по возвращению на Мальту с Ионического моря обнаружил, что и без того непростая ситуация осложнилась еще больше.
Не только самым отчаянным образом утекала конфиденциальная информация, да так, что даже знакомый сицилийский виноторговец мог сказать ему совершенно точно, что 73-й полк на следующей неделе покинет Гибралтар и направится на Китиру и Лефкаду, но Тулону и Парижу стали известны и гораздо более важные планы, по меньшей мере частично.
Налицо и крайне неудачный образчик смены власти. В Валлетте популярного губернатора из флотских, человека, который боролся вместе с мальтийцами против французов, любил этих людей, хорошо знал их лидеров и говорил на их языке, вопреки здравому смыслу заменили солдафоном, глупым высокомерным солдафоном того типа, что публично называют мальтийцев «стаей папских туземцев, которым следует понять, кто теперь их хозяин».
Французам это подходило как нельзя лучше: у них и так на острове была раскинута шпионская сеть, а теперь, усилив ее деньгами и людьми, они вербовали сторонников просто в невероятных количествах.