Гавань
Шрифт:
Я вздыхаю с облегчением, проигнорировав последний комментарий. Я не беспокоюсь об этом. Мигель, может, и правая рука Джексона, но я уверена, что смогу уговорить его сделать то, что мне от него нужно. В конце концов, Мигель — один из изначальных подростков. Он тоже любит Молли.
— Скажи Мигелю, что мы уедем после обеда, — говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти. — Мы легко смотаемся туда и обратно до наступления темноты.
***
После обеда я направляюсь в гараж и испытываю шок, когда
— Где Мигель? — спрашиваю я, подходя ближе.
— Сегодня утром он подвернул лодыжку во время патрулирования, так что не может поехать.
— Тогда я могу отправиться с Бреттом, или Хэмом, или еще с кем-нибудь.
Джексон качает головой.
— Ты думаешь, я доверю им твою защиту? Мигель — единственный, кого тебе не удастся уломать на какую-нибудь глупость. Поскольку он не может поехать, тебе придется отправляться со мной, если только ты не передумала.
— Я не передумала.
— Тогда мне жаль разочаровывать тебя, котенок, но ты поедешь со мной.
Он не в первый раз называет меня котенком, и это вовсе не ласковое обращение. Я точно знаю, что он имеет в виду. Слегка насмешливо. Впервые он использовал это прозвище, когда мне было шестнадцать, и я разозлилась на него. Милый маленький пушистый комочек, который довольно забавно выпускает свои коготки.
Я уговариваю себя не показывать Джексону, что злюсь, и вместо этого холодно смотрю на него прищуренными глазами.
— Отлично. Мне не очень-то важно, кто поедет со мной. Но если ты идешь, то, пожалуйста, держи подобные манеры при себе.
Правда в том, что мне не все равно, кто поедет со мной. И теперь, когда это Джексон, поездка не вызывает такого восторга. Мое сердцебиение участилось, а руки немного дрожат, пока я жду, когда Джексон проверит бензин, усядется на сиденье и пристегнет свою винтовку.
Он бросает взгляд на меня.
— Шевели своей маленькой задницей.
Я сажусь позади него, вынужденно прижимаясь к его спине. Мне приходится обхватить его руками за талию. Мое лицо на мгновение зарывается в его рубашку, и меня окружает его знакомый, землистый запах.
Выпрямляясь, я говорю ему:
— Помни, что я сказала о твоих манерах.
Джексон заводит квадроцикл.
— Помни, что я сказал о твоей заднице.
***
Мой мозг сегодня работает не очень быстро. Или, может быть, я настолько привыкла к грубым замечаниям Джексона, что смысл его слов доходит до меня по-настоящему, только когда мы выезжаем с фермы и проезжаем около десяти минут по грунтовой дороге к тропе, которой мы всегда пользуемся, когда путешествуем на запад.
«Помни, что я сказал о твоей заднице».
По какой-то причине воспоминание о том, что он это сказал, и о том, как он это сказал, пробуждает мое давно дремлющее чувство юмора.
— Что у тебя там происходит сзади? — требовательно спрашивает Джексон.
Я ерзаю, поудобнее обхватывая его талию. Сейчас он едет не так быстро, но ветер бросает мне в лицо свободные пряди волос, которые выбились из моего конского хвоста.
— Ничего.
Его раздраженный тон заставляет меня рассмеяться еще сильнее. На этот раз я не могу сдержаться. Я прижимаюсь к нему, пытаясь сдержать смех.
— Что за черт? У тебя там что, приступ астмы? — Джексон притормаживает и оглядывается через плечо.
— Нет. Просто подумала кое о чем забавном.
— О чем? — он снова поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга.
— Да ничего, — повторяю я снова. — Просто мои мысли, — я крепче обнимаю его, пока не осознаю, что делаю. Тогда мне приходится целенаправленно ослабить свою хватку. Я отворачиваю голову, чтобы он не видел, как я смеюсь.
Джексону бы понравилось, если бы он знал, что его остроумное замечание заставило меня захихикать. Он воспринял бы это как самодовольную победу. Нет смысла давать ему такое удовлетворение.
***
Поездка в Честер проходит по лесам и холмам, вдоль старой пешеходной тропы, которой мы любим пользоваться, потому что она позволяет избежать всех городов и большинства попутчиков. Наша поездка проходит без происшествий. Мы останавливаемся один раз, чтобы Джексон мог убрать с нашего пути упавшую ветку, и я писаю за деревом и делаю несколько глотков воды, пока мы стоим. Но в остальном вторая половина дня проходит без происшествий, и мы добираемся до дороги в Честер, больше никого не встретив.
Город заброшен. За последние несколько лет каждый город, который не был забаррикадирован и защищен вооруженной охраной, опустел — лишь случайные бродяги или путешественники находят убежище в заброшенных зданиях.
Как и в других городах этого региона, все доступные дома и магазины были основательно разграблены, но когда мы добираемся до старой аптеки, которую нашли в стороне от всех главных дорог, я с облегчением вижу, что она все еще в том состоянии, в котором мы видели ее раньше.
Здание обрушилось, и обломки все еще громоздятся над его задней частью.
Возможно, никто другой еще не нашел и не разграбил его.
— Это будет занозой в заднице, — бормочет Джексон, останавливаясь и визуально оценивая ситуацию вместе со мной.
— Мне все равно.
— Было бы здорово, если бы у нас был бульдозер.
— Было бы здорово, если бы у нас было много всего. Давай не будем жаловаться и просто сделаем это.
Это так же тяжело, раздражающе и непосильно, как и предсказывал Джексон. Час спустя у меня появилось несколько синяков, и у него тоже. Мы бы не смогли сдвинуть некоторые более тяжелые секции, если бы он не принес веревку. Мы закрепляем ее на квадроцикле и используем его тягу, чтобы сдвинуть самые большие фрагменты стены.