Гавана
Шрифт:
Истертые и опаленные седла и прочие части упряжи, принадлежавшие кавалеристам, воевавшим на переломе столетия. Ботинки и седла. Помятый старый горн. Плетки и кнуты. Шпоры, звонкие трензеля, железные мундштуки, пелямы, седельные вьюки, чехлы для винтовок — все это долгие годы хранилось здесь под пыльным стеклом, не зная прикосновения ничьей руки.
— Сюда, Эрл. Это должно вас заинтересовать.
Оружие. Револьверы «кольт», одинарного действия, шестизарядные. Именно те, которые называли «миротворцами». Эрлу очень хорошо была знакома эта модель. Отец каждый день прицеплял к поясу именно такой револьвер, а обязанностью Эрла была его чистка. Он знал, что старик мастерски обращался с кольтом. В двадцать третьем
Оружие являло собой прекрасное сочетание уравновешенности и гармонии, окружностей и кривых, безукоризненного единства стали и древесины в идеальной конструкции.
— Эрл, приходилось вам когда-нибудь стрелять из такого вот старого кольта?
— Конечно, — буркнул Эрл.
В витринах лежало штук двадцать пять револьверов из тех, с которыми «Дикие наездники» [44] шли на Сан-Хуан, по большей части с длинными, изящными стволами длиной семь с половиной дюймов; точно такой же носил и сам Тедди Рузвельт. Но было там и несколько других, с более коротким стволом, четыре и пять восьмых дюйма, — шерифы и судейские чиновники Дальнего Запада, присоединившиеся к «Диким наездникам» в Сан-Антонио, предпочитали их за большую легкость в обращении и смертоносность на короткой дистанции. Люди, носившие это оружие, были все же партизанами, а не солдатами.
44
«Дикие наездники» — добровольческая часть, созданная во время американо-испанской войны будущим президентом США Теодором Рузвельтом и Леонардом Вудом.
Здесь же лежали боеприпасы. Разве можно было бы считать музейную экспозицию полноценной без старых коробок с напечатанными в девятнадцатом столетии этикетками, сделанных из пересохшего хрупкого картона, слегка деформировавшихся за десятилетия от тяжести лежащих внутри патронов, больших, как яйца малиновки, неестественно тяжелых, невероятно опасных?
И кобуры тоже имелись. Большие кавалерийские, с широкими и длинными клапанами, не дающими оружию выпасть из-за движений животного. Но такие были не у всех. «Дикие наездники» являлись партизанами, и многие из них имели собственное снаряжение, в частности наплечные кобуры, позволяющие укрыть короткоствольные кольты от посторонних глаз. Эрл увидел несколько таких кобур, сделанных из прекрасной кожи с изящным тиснением, снабженных разнообразными ремешками, петлями и застежками, благодаря которым оружие оставалось невидимым, хотя ловкий человек мог пустить его в ход за секунду.
— Что ж, — сказал Эрл. — Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните.
— Эрл, — проникновенно произнес Роджер, — я хочу только одного: чтобы вы знали, что здесь были люди, американцы, которые пришли сюда с оружием, и сражались, и проливали кровь, и умирали, чтобы превратить этот остров во что-то приличное. Это были молодые люди, они, вероятно, не хотели умирать, однако умерли. И я даже не собираюсь вести вас в зал, посвященный болезням, желтой лихорадке и тому подобным ужасам. Мы останемся здесь, где совсем не обязательно думать обо всех этих умерших.
— Все не так, — возразил Эрл. — Вы поворачиваете дело таким образом, что, если я скажу «нет», получится, будто я отказываю людям, которые владели этим оружием и расстались с жизнью на этом острове. Но вы — это не они. Они — это они, а вы, двое парней в галстуках, — нечто совсем другое.
— Вы правы, — ответил Роджер, — и я знаю, что вы нисколько не тревожитесь о нас и никогда не согласитесь признать нас их наследниками. Да, их наследник вы, а мы просто мелкие бюрократы, на которых судьба возложила ответственность, и нам чертовски хочется верить в то, что мы с этой ответственностью справимся. Хотя, возможно, и не сумеем. Я твердо знаю, Эрл, что без вашей помощи не сумеем.
— Хватит ходить вокруг да около. Здесь можно было бы говорить нормально, напрямик. Выкладывайте, чего вы хотите.
— На острове идет какая-то игра. Вас самого из-за нее дважды чуть не убили. Кто-то видит судьбу острова в том, чтобы он не был свободным и не был американским. Эта игра будет расширяться и разворачиваться, и, возможно, когда она достигнет вершины, американским парням вновь придется высаживаться с оружием на этот остров, чтобы вернуть его себе. Вы представляете, во сколько раз Куба больше Иводзимы?
— Черт знает во сколько.
Теперь заговорил Френчи:
— Мы вложили в это место большие капиталы. Много достойных людей расстались здесь с жизнью. Нашей крови в этой земле не меньше, а то и больше, чем чьей-нибудь еще. И мы имеем моральное право все это защищать. Сейчас на острове появились силы, которые намереваются похитить его у нас, сделать его чужим. А теперь предположим, что мы можем предотвратить эту беду в самом начале. Предотвратить при помощи одного-единственного выстрела. Вы согласились бы сделать этот выстрел в тридцать восьмом году, чтобы убить Гитлера? Или в сороковом, чтобы остановить Того [45] ?
45
Того Хидеки (1884-1948) — японский генерал, казнен за совершение многочисленных военных преступлений во время Второй мировой войны.
— Так всегда бывает, — сказал Эрл. — Чистенькие мальчики с дипломами колледжей что-то выдумывают и убеждают себя, что это единственно верный вариант. А потом находят простака с винтовкой, который должен осуществить их затею.
— Так бывает всегда, Эрл, — ответил Роджер. — На это нечего возразить. Но, как бы вы ни злились на нас, Эрл, вы должны признать нашу правоту.
— Подонки, — проворчал Эрл, ясно понимая, что у него не остается никакого выхода, кроме как взяться за их задание, пусть даже ему очень не хотелось делать что-либо в этом роде.
— Теперь вам решать, Эрл. Мы все еще можем успеть к самолету.
— Подонки, — повторил Эрл. — Везите меня в эту проклятую гостиницу. Я должен позвонить жене и снова заставить ее плакать.
27
— Видите ли, — объяснил Рамон Латавистада, — дело не в товаре. Я могу добыть товар. Я могу достать любой товар. Такой уж у меня талант. Извините, пожалуйста.
С этими словами он повернулся и приставил острие скальпеля к веку заключенного, которого звали Эктор. Эктор был прикован к стене в подвальном помещении здания Военной разведки, занимавшей в Гаване крепость Морро. Его забрали по рекомендации политотдела как известного агитатора, подрывного элемента, памфлетиста и близкого сотрудника «Куска Сала» — под таким псевдонимом Фидель Кастро фигурировал в досье разведки.
Но Рамон не вонзил скальпель в глаз, чтобы ослепить Эктора. Что это дало бы ему? Ничего. Лезвие проткнуло бы яблоко, хлынула бы кровь... Глаза чрезвычайно уязвимы для любого воздействия, а результат всегда бывает болезненным и приносит чрезвычайно много грязи.
Вместо этого он ловко повернул запястье и сделал в веке маленькую прорезь. Поскольку веко Эктора было приклеено пластырем, он не мог моргнуть, и кровь лилась ему прямо в глаз, создавая у него иллюзию, что он тонет в море собственной крови, и заставляя ожидать мгновенного наступления полной слепоты.