Гаяна (Художник П. Садков)
Шрифт:
— Как хорошо! Сегодняшний вечер вы непременно проведете у нас!
— По какому случаю? — спросил Андрей.
— Так просто…
— Не хитрите. Я же вижу, что не «так просто». Говорите начистоту.
— У нас… — девушка замялась.
— Свадьба? — сделал страшные глаза Петушок.
— Что вы! — испугалась девушка. — Просто сегодня мой день рождения.
— И вы называете это «так просто»?! — пожурил Андрей.
— В таком случае мы будем обязательно! — воскликнул Петушок. — Поедем, командир?
— Конечно.
На Арбате они расстались. Друзья задумались. К ним подошел милиционер и козырнул:
— Вам куда пройти или проехать?
— Нам нужно купить подарки молодой, красивой женщине.
— Рад помочь: от вас налево магазин ювелирторга «Самоцветы».
В магазине у них разбежались глаза — так много заманчивых вещей лежало под зеркальными стеклами прилавков Петушок остановился возле изящных шкатулок палешан и задумчиво осмотрел их. Сделав знак продавщице, тихо попросил:
— Заверните, пожалуйста, вот эту.
— Что ты выбрал? — полюбопытствовал Андрей.
— Отойди. — Петушок загородил собой прилавок. — Девушка, пожалуйста, не показывайте ему!
— Хорошо, хорошо, — засмеялась продавщица.
— А я ума не приложу, что взять, — с досадой сказал Андрей.
Он долго осматривал часы, кольца, браслеты, не внимая ничьим советам, и искал чего-то еще.
«Придется идти в другой магазин», — решил он, но тут его взгляд упал на тонкую статуэтку чугунного литья, изображавшую девушку-купальщицу с длинными волосами и лицом, вскинутым кверху. Андрей оживился:
— О, это из Касли!
— Да, это работа каслинских мастеров, — подтвердила продавщица.
— Неудобно девушке преподносить нагую купальщицу — отсоветовал Петушок.
— Пожалуй, ты прав, — ответил Андрей. — А еще что-нибудь каслинское есть?
— Сколько угодно. На верхней полке…
— В самом деле, слона-то я и не приметил. Вот это мне нравится… Заверните Ивана царевича на Сером волке!
Петушок и продавщица странно переглянулись, в голубых глазах юноши мелькнула растерянность, девушка же едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— Возьмите чек и уплатите в кассу, — сказала она, опуская глаза.
На улице Андрей заметил, что Петушок чем-то расстроен и спросил:
— Ты что это, Петушок?
— Так…
— Да я же вижу тебя насквозь! В чем дело?
Петушок хмуро молчал. Лишь когда они проходили мимо художественной мастерской, он вдруг усмехнулся и глаза его вновь озорно загорелись.
— Подожди здесь, я сейчас.
Он пробыл в мастерской недолго и вышел повеселевший.
— Что ты там делал? — встретил его Шелест.
— Ничего особенного. Попросил краски и кое-что написал.
— Ясно. Давай поищем гравера, и я сделаю надпись.
— Это нетрудно, найдем, — весело сказал Петушок.
2
В уютной гостиной академика Константина Павловича Тверского к приходу летчиков, кроме него самого и дочери, были биохимик профессор Русанов — друг детства Константина Павловича, и ростовчанин профессор Дарсушев — видный специалист по кожным болезням. Нина познакомила вновь прибывших с ними.
— Заставляете ожидать себя, молодые люди? — шутливо-строго заметил Константин Павлович. — А знаете ли вы, что за это положено по русскому обычаю…
— … штрафную, — продолжил Андрей. — Лично я не откажусь, тем более что нам представляется возможность посвятить этот тост здоровью вашей дочери, Константин Павлович…
— Мне положительно нравятся эти юноши, — сказал Русанов, лихо закручивая серебристый ус. — Нуте-ка, позволь, Ниночка, взглянуть на твои подарки… Тэк-с! Прекрасная работа. Из Касли! Я помню, — он повернулся к академику, — мне однажды пришлось видеть в Париже большую часовню, отлитую из чугуна уральскими умельцами. Шедевр! Дальше что? Шкатулка из Палеха. Однако… Два одинаковых сюжета — не много ли для одной девушки? В свое время мы были изобретательнее.
Андрей посмотрел на шкатулку, на Петушка и порозовел.
— Такое совпадение свидетельствует о том, что они не сговаривались, — заметил Дарсушев.
— Вот только это несколько извиняет их. Посмотрите, какая чистота красок, — восхищался биохимик. — Но… Па… па… звольте… Что же это такое?
— Что там? — заинтересовался академик и склонился над шкатулкой.
Его примеру последовал и Дарсушев.
— Где это видано, — удивился Русанов, — чтобы Иван-царевич носил летные очки?
— Да, в самом деле, — согласился Дарсушев. — Это летные очки.
Петушок едва сдерживал смех. Андрей с недоумением посмотрел на приятеля.
— А-а, — повернулся к академику Русанов, — я все понял… Мой дорогой Константин Павлович, это предупреждение тебе, несчастному отцу: «Берегись! Твое чадо, милый папа, собирается похитить летчик!»
— Ну и придумали! — захохотал Константин Павлович. — Однако в письмах своих вы, Андрей Иванович, были скромнее.
— В письмах? — теперь пришла очередь Петушка удивляться.
— Не сердитесь, — объяснил академик. — Мы с Ниночкой живем вдвоем, без матери, и она привыкла делиться со мной даже самым сокровенным.
— Как хотите, друзья, — сказал Русанов, — но будь я сейчас хотя бы капельку моложе, скажем лет на сорок, я бы… Теперь, разумеется, моя особа может представлять ценность лишь с точки зрения биохимической, но были времена, уверяю вас, когда я вызывал к себе интерес и эстетический! Да-с, мои милые, эс-те-ти-чес-кий!
— Борис Павлович, — погрозила Нина Русанову пальцем, — вы скромничаете!