Гайдамаки. Сборник романов
Шрифт:
— Для чего?
— Я должен отомстить ему.
— Королю Карлу? Какие у вас могут быть с ним счеты?
— Счет есть. И он не оплачен. Мне нужны помощники.
— И ты отводишь мне роль своего помощника?
— Стрелять в Карла буду все же я!
— Понятно, — сказала панна Мария. — Пожалуй, теперь самое время представиться. Ты забыл это сделать в начале разговора.
— Секрета в том нет. Меня зовут Иван. Родом из-под Галича. У нас там народ тихий. Дед мой ни с кем не воевал. И отец мне наказывал пасти овец и ходить за полем. Я тоже долго так и жил.
— Что же заставило тебя вступить в споры со шведским королем?
— Я раньше и не знал, что есть Швеция, а в ней живут шведы. А вот четыре года назад узнал. Да так, что на всю жизнь запомнил. Мы ехали во Львов продавать кожу и воск. Я двух сыновей взял с собой и жену, царство им всем небесное! Думал: пусть посмотрят город. Когда въезжал в город, вдруг слышим крики и шум. Оказалось, шведы подошли. По ним из Низкого замка открыли пальбу. Лошади мои понесли. Дети кричат. Старшему всего десять лет было, а малому — шесть. Жена схватила малого на руки и прыгнула с воза. Я попробовал остановить коней, но разве удержишь! Тогда мы со старшим тоже попрыгали — пусть пропадает добро. Тут бы живот спасти. Но не спасли. Из-за леска шведы выскочили. Я увидел, как сын крикнул и упал. А потом и меня как огнем в голову ударило. Очнулся ночью. Лежу. Странно, думаю, где я? Светло как днем. Только свет этот красный. Голова болит, и одним глазом ничего не вижу. Потом узнал, что этого глаза уже и не было. Повернул голову — горит Низкий замок. Значит, взяли его шведы. Поднял я мертвого сына, нес его на руках. Нашел и жену и младшего. Всех вместе похоронил.
— Горе твое большое, — сказала панна Мария. — Но король Карл, конечно, не знает о твоих несчастьях. Вокруг война. Гибнут тысячи людей.
— А мне все равно, знает король Карл обо мне или не знает. Зато я знаю его очень хорошо. И должен покарать собственной рукой. Ни королю Августу, ни русскому царю, ни Ференцу Ракоци я не верю. Они всегда между собой договорятся. А потому сделаю все сам. И Карл в живых не останется.
— Это единственное, чего ты теперь хочешь?
— Наверное. Я хочу, чтобы у нас не было никаких шведов, никаких саксонцев, никого. Мой дед и отец ошибались, когда учили меня думать только о своем поле. На мое поле придет какой-нибудь швед и надругается над ним. Сначала надо сделать так, чтобы любой швед боялся сюда заглядывать.
— Почему же ты, Иван, не подался на Сечь?
— Я был у Семена Палия. Мы хотели выгнать ляхов и пойти с челобитной к московскому царю, чтобы он нас взял под защиту. Но московский царь договорился с Августом. Славного Семена Палия захватил Мазепа и отдал царю. Он, говорят, в Сибири уже помер. А в нас стреляли царские войска и казаки Мазепы, как будто мы шведы какие-то.
— Зачем же ты обратился ко мне?
— Мне нужны деньги, оружие. Двое или трое верных людей.
— И решил, что мне можно открыться?
— У меня нет выхода.
Панна Мария поднялась:
— Ты ошибся, странный человек по имени Иван, если только это твое настоящее имя. Я верна моему новому королю Станиславу Лещинскому. А наш король в дружбе с Карлом. Так что за моим домом шпионил ты напрасно. Люди!
Посетитель стоял спокойно. Он даже не повернул голову на шум шагов. В приемную вбежали лишь двое — справца и странного вида хромой человек. Скорее всего, истопник или курьер.
— Связать — и в подвал! — приказала панна Мария.
— Не надо веревок! — грустно улыбнулся посетитель. — Я и сам пойду. Выдавай меня шведам, если после этого сможешь спать спокойно. Куда идти?
Человека увели. Вскоре справца вернулся в гостиную.
— Что мы будем делать с ним, светлая панна?
— Ничего. Пусть посидит в подвале.
— Но он может выломать окно и убежать.
— Вряд ли. Бежать ему некуда. Вот записка. По какому адресу отправить ее, ты знаешь.
Справца поклонился и вышел.
Мы не станем вам рассказывать, куда именно справца отнес записку. Важно лишь, что сделал он это сам, никому не препоручая — таково было распоряжение панны Марии. А панну все домочадцы не просто любили, а поистине поклонялись ей.
А наутро в гостиной у панны Марии сидели поэт Василий и человек мало кому известный во Львове — купец из Гродно, которого называли Михайлом Петровичем. Купец этот время от времени появлялся во Львове с партиями амбарных замков и слесарного инструмента, изготовленного в Риге, что, если вдуматься, представлялось малообъяснимым, так как Лифляндия была разорена войной. Время было малоподходящее для торговли. Кроме того, из-за нехватки меди и железа рижские ремесленники ни замков, ни инструментов почти не изготовляли. Но у торговых людей своя логика. Кто знает, может быть, все эти изделия были закуплены давно и хранились где-нибудь до поры, пока цена на них не выросла настолько, что возник резон сбыть их с рук?
Купец восседал по левую руку от панны Марии, у красивого столика с гнутыми ножками, украшенного интарсией. По правую руку сидел Василий.
— Привести его! — распорядилась панна Мария.
Одноглазый вошел в комнату так спокойно, будто провел ночь не в подвале, а на мягкой постели в уютной комнате какого-нибудь постоялого двора.
— Хочу предупредить, — начала панна Мария, — что сейчас тебе надлежит говорить абсолютную правду. С какой целью ты бродил вокруг моего фольварка? Кого выслеживал? Кем подослан? Причем — и пусть это для тебя тоже не будет секретом — сами мы не откроемся тебе. Ты не узнаешь, чьи мы сторонники: курфюрста ли Августа, короля Станислава Лещинского или же партизаны царя Петра. И именно потому, что ты не знаешь, кто мы, тебе остается сказать чистую правду. Если окажется, что ты наш друг, — твое счастье. Если недруг… Что ж, тогда постараемся не забыть о том, что повинную голову меч не сечет.
Человек посмотрел на панну Марию и сказал:
— Вы хотите проверить, не подослан ли я кем-то? Проверяйте! Только это можно сделать проще: расспросить, был ли у славного Семена Палия писарь по кличке Иван Одноглазый. Так вот, Иван Одноглазый — это я. Мазепа захватил нас вместе с Палием, но я бежал. Скрывался в Литве. Сейчас здесь. И многое знаю. Может быть, больше, чем знаете вы. Карл с войсками выступил на Москву. Но до Москвы он не доберется, а повернет на юг, к Мазепе.
— Почему ты так решил?
— У меня при самом Мазепе есть верный человек.
— Тогда отчего же вы с этим верным человеком не донесли обо всем царю Петру?
— Да разве он поверит? Не он ли велел пытать Кочубея и Искру? Не он ли сослал в Сибирь Семена Палия? Пришло время решать все самим.
Панна Мария поднялась с кресел, а купец Михайло сделал рукой предостерегающий жест, пытаясь остановить ее. Видимо, он знал, что сейчас панна заговорит с одноглазым в открытую, но считал, что для прямого разговора еще не настало время. Панна Мария едва заметно улыбнулась, а затем заговорила так спокойно и ровно, будто каждое слово было продумано ею заранее: