Гайдамаки. Сборник романов
Шрифт:
Письмо купца Михайла панне Марии Друкаревичевой из Белой Церкви от 30 сентября 1709 года:
«Светлая панна!
Нами получены точные сведения, что гетман Иван Степанович Мазепа уже несколько лет состоит в переписке с кумою своею, матерью князя Вишневецкого, по второму мужу княгинею Дольскою, которая теперь проживает во Львове. Переписку они ведут с помощью цифровой азбуки, коея нами еще не разгадана, хотя многие письма побывали в наших руках и нами переписаны для возможного прочтения в будущем времени. Однако можно предположить, что княгиня
Магазины нами созданы около Батурина и на Северской земле. Василий при гетмане. Иван Одноглазый увел с Сечи полтора десятка верных людей, собрал некоторых и на Правобережье — из тех, кто воевал под началом Палия. Если дело с гетманом будет иметь тот оборот, которого мы все опасаемся, к нам пристанут и многие люди из тех, кто доселе пороху не нюхал. Однако то нас мало тревожит. Коли надо, люди искусству воинскому научаются быстро, если есть хотение… Верю, что с помощью божию скоро снова буду во Львове. Да еще спешу сообщить, что епископ Иосиф Шумлянский многое делает, чтобы Ставропигийское братство при монастыре святого Онуфрия, где русские книги от покон веку печатались, признало церковную унию и римский престол.
Многие братчики уже вняли прельщениям Шумлянского, о чем донесли други наши из Киевско-Могилевской духовной академии, а также лично нам говорил в том же Киеве ученый муж Феофан Прокопович — царю Петру верный союзник и враг гетмана…»
А теперь об анонимном стихотворном письме (листовке) под названием «Дума», распространяемом по Украине сторонниками Мазепы.
В «Думе» не прямо, но звучал призыв точить сабли и сохранять вольность.
Авторство «Думы» приписывали самому Мазепе. Да и Кочубей в своем доносе настаивал на этом.
Но гетман решительно заявил царю, что все клевета, никаких стихов он не писал и писать не намерен. Тем более странным должно было показаться, что осенью 1708 года из Батурина в разные города Украины полетели гонцы с аккуратно переписанным на лучшей немецкой бумаге текстом «Думы»…
«Апофеоз Мазепы»
Утром гетмана ужалила в ухо пчела. Обычная пчела, которой положено собирать на цветах нектар и носить его в улей, видимо, сбилась с пути, влетела в открытое окно, прямиком понеслась к голове гетмана, сделала над нею два круга, выбирая место для атаки, и вогнала жало в мочку левого гетманского уха.
— Беда! — воскликнул гетман. — Это божья кара!
Генеральный писарь Филипп Орлик, сидевший в этой же комнате у стола, удивленно глядел на гетмана, не понимая, почему тот подхватился с лежака и держится за голову.
Сообразив наконец, в чем дело, он аккуратно положил перо рядом с чернильницей и пошел звать лекарей. Их при Мазепе было трое. Два — ученных в польских университетах, а один — старый казак, который хорошо разбирался в травах, знал, как лечить «хирургические и подагрические боли», на которые в последние годы все чаще жаловался гетман. Этот казак по имени Лука, кроме того, умел приготовлять маковый отвар, помогавший гетману засыпать и прекращавший головокружения.
Орлик привел Луку. Тот осмотрел гетманское ухо и сказал:
— Может, само пройдет, а может, яд в голову ударит.
—
— Все от бога! — поспешил снять с себя ответственность Лука. — Зачем с босой головой лежали? Были бы при полном гетманском убранстве, она бы не посмела кусать. Да и некуда было бы ей…
— Авось не помру! — махнул Мазепа рукой.
В последнее время гетман все чаще переходил от тоски к внезапной веселости, даже бесшабашности. Лука все же принес примочку для уха и немного макового отвара в серебряном кубке.
Гетман выпил отвар и подремал. Через час проснулся и вновь призвал к себе Орлика:
— Пиши дальше. «Если я, особою своею гетманскою, оставя Украину, удалюсь, то очень опасаюсь, что в здешнем непостоянном и малодушном народе произойдет возмущение. Уже появились на берегах днепровских шайки — одна в восемьсот, а другая в тысячу человек, — которые грабят добрых людей и учиняют разбой. Если я с полками уйду отсюда, разбойники и вовсе в смелость войдут. А главная причина та, что я совсем болен и собираюсь помирать. Велел даже гроб себе изготовить. Последний час мой наступает. Собираюсь ехать к архиерею в Борзну собороваться. В общем, прибыть с полками к Стародубу не могу…» Вот и все. Орлик. Пошли Войнаровского с письмом к князю Меншикову. Да пусть он не забудет рассказать там, как мы праздновали победу войск его царского величества под Лесной. Что салют из пушек давали и после каждого залпа кубок пили…
— Постой, постой! — сказал Орлик. — Кто ж поверит? То ты вдруг из пушек стреляешь и вино пьешь, то гроб себе готовишь…
— А так оно и есть! — спокойно сказал Мазепа. — И из пушек стреляю, и вино пью, и гроб готовлю. Помирать-то придется. Скоро уже. А поверят или не поверят, мне все равно. Главное — не идти к Стародубу и остаться здесь.
— Значит, ты уже решил?
— Что?
— Как это что? — удивился Орлик. — О чем вчера говорили? Идти под шведа.
— Ну, правильно, говорили, — согласился гетман. — Мало ли о чем люди могут говорить. На то им и язык дан. Какой приказ я стародубскому полку послал? Помнишь?
— Впускать в город того, кто первый придет. Русские — так русских, шведы — так шведов…
— Про то я и говорю. Бог за нас решит. Если швед победит, я напишу царю письмо с благодарностью за многолетнюю протекцию и поддержку и сообщу, что перехожу под покровительство шведского короля. Ведь и вправду царя есть за что поблагодарить, и к шведу пора перекидываться.
Орлик помолчал, задумался над чем-то, а затем мечтательно произнес:
— Если 6 я был гетманом…
— Может, когда-нибудь станешь, — тихо ответил Мазепа. — Только я в том сомневаюсь. Почему — скажу позже. Так что бы ты сейчас сделал. Орлик, если бы был гетманом?
— Пошел бы со своими полками на Москву!
— И далеко дошел бы?
— Швед царские войска приковал к себе. Москву боронить некому.
— Кому боронить Москву, всегда найдется. А где ты. Орлик, полки возьмешь?
— Да разве мало у нас? В одном Батурине триста пушек!
— А пушки. Орлик, сами не стреляют. К ним пушкари нужны. Наши полки на Москву не пойдут.
— Почему?
— Да потому, что не от Москвы нам настоящая угроза. Для такого похода если соберем тысяч десять вместе с запорожцами, так и то хорошо будет. Ты, Орлик, молодой и ученый. Две академии закончил — в Вильно и Киеве.