Гайдамаки. Сборник романов
Шрифт:
— Казаки, выйдите кто-нибудь за ворота, переговорим! — подняв голову вверх, крикнул он.
Над воротами открылось маленькое оконце, и оттуда послышался глухой старческий голос:
— Мы с бунтовщиками не разговариваем. Для них у нас давно пули приготовлены.
— Попробуйте сделать хоть один выстрел — мышь живой не выскочит отсюда, — ответил Швачка, который вместе с Яном подошел и стал сзади Зализняка. — Ты кто такой там будешь?
— Не твоё дело, кто я, — послышалось сверху. — Казак.
—
Окошечко не закрывалось, но оттуда уже никто не отвечал. Подождав немного, Швачка постучал нагайкой в ворота.
— Сейчас, словно в свои стучишь, — послышалось из-за ворот, и одна половинка их немного приоткрылась.
Максим, Швачка и Ян прошли в них. Ворота сразу же закрылись, звякнул пудовый засов. Зализняк осмотрелся вокруг. Около ворот столпилось до сотни казаков, другие посвешивались со стен, с любопытством поглядывая на Зализняка.
— Пойдём, — указал на кирпичный дом с деревянной башней за ним тот, что открывал ворота. По одежде было видно, что это сотник. — Комендант ждет.
— Не спеши, дай оглядеться. — Максим поправил серую смушковую шапку, продолжая разглядывать городовых казаков.
— Впервые видишь, что ли? — упершись руками в бока, спросил один из них.
— Таких, как вы, впервые. Не все за панское добро свои лбы подставляют.
— Где же ты других видел? — снова бросил тот же самый казак.
— Везде. С нами восемь сотен казаков надворной стражи. В Медведовке, в Жаботине все перешли к нам. Есть казаки из Чигирина, Смелы.
— Пойдем-ка, — дернул его за рукав сотник.
Но Зализняк уже не обращал на него внимания.
— Потому что им надоело стеречь панов и есть объедки с панского стола. Кто вы? Разве не такие же христиане, как и мы? Разве богаче стало в ваших хатах, когда вы надели эту одежу? Говорят, что казацкому роду нет переводу. Нет, переводятся уже рыцари.
Казаки склоняли головы, но не отходили. Но в это время, не дождавшись парламентеров, выбежал сам комендант.
— Чего рты поразевали?! — загремел он на казаков. — А вы идите за мной!
— Можно и тут поговорить, — сказал Зализняк. — Зачем, комендант, хочешь затворяться от своих людей?
Между казаками пробежал легкий шепот.
— Ты ещё разглагольствуешь! В яме заговоришь. Возьмите его!
Никто из казаков не шевельнулся. Сотник подступил было к Максиму, но Швачка поглядел ему в лицо так, что тот отступил назад, за спину коменданта.
— Мы предлагаем сдаться, у нас нет никакой охоты стрелять в своих, — сказал Зализняк казакам.
— А нам ничего не будет? — спросил кто-то со стены.
— Ничего. У вас никто и оружия не заберет. Кто хочет — переходите к нам, будем вместе шляхту бить.
Максим снова обернулся к коменданту. Тот, поняв, что гарнизон не на его стороне, хотел броситься к дому, но ему преградил путь Швачка.
— Постой! Мы же не договорились, что к чему.
— Стреляйте в них! — бледнея от страха, завизжал комендант и схватился за саблю.
Никто не видел, как сквозь низенький частокол около домика просунулось ружье. Оно качнулось дважды и черным дулом нацелилось на Зализняка, который стоял к нему спиной. Случайно оглянувшись, Ян заметил его.
— Атаман, берегись. — Он дернул Зализняка за руку, и тот, потеряв равновесие, упал на Яна. Они вместе покатились по земле. В тот же миг грянул выстрел. Казак, что стоял напротив Зализняка, схватился за грудь, крутнулся на месте и, словно подкошенный, упал головой вперед. Воспользовавшись минутным замешательством, комендант вскочил в дом и закрыл дверь.
— Братцы, Митька убили! Это же в нас стреляют! — крикнул молодой чубатый казак, пытаясь поднять мертвого. — За что? Митько, Митько, встань!
— Открывай ворота, — послышались голоса.
Несколько человек кинулись к воротам. Из дома прозвучали три выстрела. Один из казаков, бежавших к воротам, присел к земле, схватился руками за живот. Однако ворота были уже открыты, в них вбегали гайдамаки. Теперь почти изо всех окон второго этажа загремели выстрелы. Одна пуля просвистела над самым Максимовым ухом, другая попала в руку казака рядом с ним. Кое-кто направился к воротам, но Швачка выхватил пистолет и метнулся вперед.
— Под стены, там пули не достанут.
А ещё через несколько минут гайдамаки уже лезли в окно дома, откуда отстреливались комендант и старшины.
От крепости гайдамацкая лавина плеснула на город. Словно камешек в бурном потоке воды, мчал в этой лавине Неживой.
Помнил он, как прыгнул с конем через плетень, как рубанул бегущего всадника, и вот гайдамацкий поток выбросил его на берег.
Бурно раздувал бока конь, всхрапывал коротко.
Неживой огляделся. Он очутился в конце какой-то незнакомой улицы; шинок, две лавчонки…
«Где сейчас Гершко, Зозулин напарник?» — вдруг вспомнил он лавочника, к которому всегда возил горшки.
Подгоняемый любопытством, Неживой дернул поводья и пустил коня вскачь. Около переулка, в котором жил Гершко, из-под тына выскочили двое гайдамаков.
— Остановись, нельзя туда! — крикнул один из них.
— А что там? — спросил Неживой, слезая с коня.
Один из гайдамаков показал рукой. Неживой прислонился к тыну. Возле хлева, зацепившись свитой за колышек, висел гайдамак. Его руки свисали, как две палки, голова упала на грудь. Семену показалось, будто гайдамак шевельнул ногой, пытаясь достать землю.