Гайдзин
Шрифт:
Ори видел большую часть того, что произошло, но не самый конец. Когда солдат закричал и вступил в поединок с Сёрином, он, обезумев, метнулся к кровати, уверенный, что она сейчас вздрогнет и проснется, но, к его изумлению, она даже не пошевелилась, продолжая дышать все так же ровно и спокойно. Поэтому он замер над девушкой, чувствуя, как дрожат колени, и ожидая, что её глаза вот-вот откроются, подозревая какую-нибудь хитрость с её стороны. Ему хотелось, чтобы она увидела его, увидела его меч, прежде чем он им воспользуется. Потом раздался пронзительный вопль «сонно-дзёи!», и он понял, что Сёрин окончил свой земной путь; вслед за этим из сада донесся ещё какой-то шум. Но девушка по-прежнему лежала неподвижно. Его губы дрожа поползли
Для него все это было похоже на сон; словно откуда-то со стороны он смотрел, как его рука трясет её снова — и опять ничего. Тут он вдруг вспомнил, что врач дал ей какое-то питье, и подумал: «Это одно из этих лекарств, новых лекарств варваров, о которых нам рассказывал Хирага». Ори шумно вдохнул от изумления, пытаясь как-то уложить в голове это новое открытие. Для верности он потряс её ещё раз, но она лишь невнятно забормотала во сне и глубже уткнулась в подушку.
Он вернулся к окну. Какие-то люди выносили тело солдата из кустарника. Потом он увидел, как они вытащили на открытое место Сёрина, волоча его за одну ногу, словно тушу какого-нибудь животного. Теперь оба тела лежали рядом, до странности похожие друг на друга в смерти. К ним подходили ещё солдаты, и он слышал, как из некоторых окон раздались громкие голоса: люди спрашивали, что случилось. Над телом Сёрина стоял офицер. Один из солдат сорвал с головы мертвого самурая черный тесный капюшон и маску. Глаза Сёрина были открыты, лицо искажено, рукоять короткого меча торчала из шеи. До Ори донеслись новые голоса, солдат внизу стало ещё больше.
Он услышал шум внутри самого дома, шаги в коридоре. Его внутреннее напряжение выросло до предела. Уже, наверное, в десятый раз он убедился, что дверь надежно заперта и снаружи её не открыть, затем отошел и спрятался за пологом кровати, достаточно близко, чтобы дотянуться до девушки при любом повороте событий.
Шаги стали громче. Стук в дверь. Полоса света под ней от масляной лампы или свечи. Стук повторился, более настойчивый на этот раз, послышались громкие голоса. Он поднял меч и приготовился.
— Мадемуазель, с вами все в порядке? — Это был Бебкотт.
— Мадемуазель! — крикнул Марлоу. — Откройте нам! — Снова удары в дверь, теперь уже изо всей силы.
— Это мое снотворное, капитан. Она была очень расстроена, бедняжка, и нуждалась в сне. Я сомневаюсь, что она проснется.
— Если не проснется, я сломаю дверь к чертям собачьим, но все равно осмотрю комнату. Её ставни открыты, клянусь Богом! — Опять тяжелые удары в дверь.
Анжелика с трудом разомкнула веки.
— Que se passe-t-il [7] ? Что это? — пробормотала она, не проснувшись окончательно.
7
Что происходит? (фр.)
— С вами все в порядке? Tout va bien? [8]
— Bien? Moi? Bien s^ur... Pourquoi? Qu'arrive-t-il? [9]
— Откройте нам дверь на минуту. Ouvrez la porte, s'il vous pla^it, c'est moi [10] , капитан Марлоу.
Ворча что-то себе под нос и ничего не соображая, она села на постели. Потрясённый, сжимая в руке меч, Ори смотрел, как он позволяет ей беспрепятственно перекатиться на край кровати и, покачиваясь, добрести до двери. Ей потребовалось некоторое время, чтобы отодвинуть засов и приоткрыть дверь; ручку она не отпустила, боясь потерять равновесие.
8
Все хорошо? (фр.)
9
Хорошо? У меня? Конечно... Почему вы спрашиваете? Что происходит? (фр.)
10
Откройте дверь, прошу вас, это я (фр.).
Бебкотт, Марлоу и морской пехотинец держали в руках свечи. Их пламя танцевало и потрескивало на сквозняке. Все трое уставились на неё, разинув рты. Её ночная рубашка была очень французской, очень тонкой и прозрачной.
— Мы... э... мы просто хотели убедиться, что с вами все в порядке, мадемуазель. Мы... э... поймали человека, который прятался в кустарнике, — торопливо произнес Бебкотт, — пустяки, беспокоиться не о чем. — Он видел, что она не понимает почти ничего из того, что он говорит.
Марлоу оторвал остолбенелый взгляд от её тела и заглянул поверх её плеча в комнату.
— Excusez moi, мадемуазель, s'il vous pla^it [11] , — смущенно пробормотал он на довольно сносном французском и осторожно протиснулся мимо неё, чтобы осмотреть комнату. Под кроватью ничего, кроме ночной вазы. Занавеси позади с этой стороны тоже никого не скрывали. — Боже, какая женщина! — Прятаться больше было негде: ни дверей, ни шкафов. Ставни скрипнули на ветру. Он широко распахнул их.
11
Прошу прощения... позвольте (фр.).
— Паллидар! Обнаружили там внизу ещё что-нибудь?
— Нет, — откликнулся Паллидар. — Никаких следов кого-то ещё. Вполне возможно, что он был здесь один и солдат заметил его, когда он бегал по саду. Проверьте, однако, все комнаты по этой стороне!
Марлоу кивнул и, чертыхнувшись, пробормотал себе под нос:
— А чем ещё, по-твоему, я тут занимаюсь? — Позади него занавеси балдахина шевельнулись от легкого дуновения ветра, приоткрыв ноги Ори в черных таби, японских носках на толстой подошве. Свеча Марлоу затрещала и погасла, и когда он задвинул запор ставень и повернулся назад в комнату, он не заметил таби в густой тени за кроватью. Он вообще мало что замечал, кроме силуэта Анжелики в свете свечей у порога. Девушка так и не проснулась окончательно. Он мог видеть каждую частицу её тела, и от этой картины у него захватило дух.
— Все нормально, — сказал он, смущаясь ещё больше от того, что рассматривал её , наслаждался её красотой, когда она была совершенно беззащитна. Напустив на себя деловитый вид, он быстро прошагал к двери. — Пожалуйста, заприте дверь и... э... спите спокойно, — попрощался он, страстно желая остаться.
Ещё больше сбитая с толку, она что-то невнятно пробормотала и закрыла за ними дверь. Они подождали снаружи, пока не услышали, как засов со скрежетом встал на место. Бебкотт нерешительно произнес:
— Сомневаюсь, что завтра она вспомнит даже то, что открывала нам дверь.
Морской пехотинец вытер пот, увидел, что Марлоу смотрит на него, и не удержался от широкой ухмылки.
— Чему это вы, чёрт подери, так радуетесь? — спросил Марлоу, прекрасно зная причину.
— Я, сэр? Я ничего, сэр, — тут же выпалил солдат; ухмылка исчезла, сменившись выражением туповатого простодушия. «Дьявол забери этих офицеров, все они одинаковы, — подумал он. — Красавчик Марлоу пускает слюни, как и все мы, вон как гляделки-то повылезли, так бы, поди, и слопал её вместе с кудряшками и всем, что у неё там ни есть под рубашкой. Надо же, чёрт, какая везуха: в жизни не видывал таких сисек! Ребятам рассказать, так ни за что не поверят, про сиськи-то». — Есть, сэр. Так точно, сэр. Нем как рыба, — с благочестивым видом пообещал он, когда Марлоу, хмуря брови, приказал ему держать язык за зубами насчет того, что они видели. — Вы правы, сэр. Ещё раз, сэр: никому ни словечка, — заверил он молодого офицера и пошел за ним к следующей комнате, думая о той, что осталась за спиной.