Газета День Литературы # 78 (2003 2)

День Литературы Газета

И вот в последние полтора-два месяца к читателям почти одновременно вышли еще три новых толстых литературных журнала. (Причем "толстых" в буквальном смысле слова — от 208 до 330 страниц каждый!). Первый из них — журнал "Всерусскiй соборъ", созданный в Санкт-Петербурге по инициативе питерских писателей Виталия Розе, Андрея Реброва, Владимира Шемшученко и примкнувшего к ним Николая Коняева. Будучи юридически частным литературным изданием, журнал получил благословение викария Санкт-Петербургской епархии Преосвященного Константина, епископа Тихвинского, а также поддержку Санкт-Петербургской писательской организации в лице ее руководителя Ивана Ивановича Сабило, и по сути, является общеписательской литературной трибуной, открытой не только для авторов северной столицы, но и для всех писателей патриотического направления России, СНГ и Дальнего Зарубежья. Главное достоинство этого издания — умелое проецирование проблем дня сегодняшнего на российскую историю и на основы православной морали. Журнал не является ни сугубо историческим, ни

сугубо богословским изданием, это широкое литературно-художественное издание, но он органично соединяет в себе и проблемы Православия, и проблемы исторической преемственности, показывая, как они отражаются в нашем времени. Еще одно новорожденное издание появилось нынешней осенью у писателей Рязани, это русский (и данное определение без всякого страха вынесено на обложку издания!) публицистический, литературно-художественный журнал "Отечество", созданный при участии Рязанского регионального общественного Есенинского фонда, Комитета по Есенинским премиям и OOO "Промысел-центр". Его учредителями стали два человека: писатель Анатолий Каковкин и предприниматель Валерий Мещеряков, но журнал, как и в случае с его питерским собратом, не стал от этого более узким, смог открыть свои страницы для писателей Москвы, Питера, Иркутска, Самары, Астрахани даже США. С первого же своего номера журнал показывает, что он — издание не рязанское, а всероссийское, поэтому и поднимаемые на его страницах проблемы, и рецензируемые в нем книги, и публикуемые здесь стихи и проза — всё это выходит далеко за рамки регионального издания и носит характер общенационального явления. Третий из новичков — это журнал "Кириллица", созданный недавно в Нижнем Новгороде Валерием Шамшуриным и поддержанный Министерством культуры Нижегородской области и Союзом писателей России. Журнал представляет читателю целую россыпь имен, среди которых Николай Рачков, Марина Котова, Денис Коротаев, Юрий Паркаев, Владимир Гофман и многие, многие другие интересные авторы Нижнего Новгорода и всей России, причем, принадлежащие практически ко всем возрастным группам, литературным жанрам и стилевым направлениям. Да, мы все-таки знаем, что такое для нас Россия, и именно об этом свидетельствует наша сегодняшняя литература. Свидетельствует такими, к примеру, произведениями, как кричащая от боли повесть Веры Галактионовой "Большой крест", напечатанная журналом "Москва", в которой (пускай и непростым для понимания, почти уже забытым всеми сказовым языком) повествуется о страшной трагедии голода в Поволжье, пережить который и не перестать быть человеком, кажется, просто невозможным. Но россияне пережили и остались людьми, ценящими не только еду, но и красоту, поэзию, музыку, художественное слово. И при этом — не боящиеся говорить правду, не боящиеся поднимать самые жгучие вопросы как современной нам реальности, так и глубокой истории. Да и кто сказал, что это такие уж отдаленные друг от друга вещи? Опубликованный в петрозаводском журнале "Север" роман самарского прозаика Евгения Чебалина "Безымянный зверь" показывает, что корни большинства наших сегодняшних проблем следует искать именно в истории, причем даже не в событиях 1905 или 1917 годов (хотя в романе мы встретим и фигуру П.А. Столыпина, и историю бесконечных покушений, завершившихся убийством этого выдающегося человека), а в той двухтысячелетней исторической перспективе, где завязывались узлы многовековой борьбы всех тогдашних и будущих фарисеев с явившимся на нашу Землю Божьим Сыном. Написанное Чебалиным — это не научная диссертация, а художественный роман, и, как роман, он вызывает к себе несомненный интерес, так как показывает направление, на котором нашу литературу могут ожидать в будущем большие художественные открытия. Потому что в жизни все находится воистину рядом — Божественное и земное, история и современность, фантастика и реальность. Думается, что самой высокой похвалы заслуживает также и главный редактор журнала "Север" Станислав Панкратов, не побоявшийся шагнуть за рамки традиционной прозы и напечатать на своих страницах столь неординарное произведение. Причем, не просто неординарное по своей художественной форме, но и откровенно небезопасное по нынешним временам с точки зрения его содержания, так как в нем открыто поднимается вопрос o силах, принимающих участие в разгроме России, об их воздействии на исторические процессы в России.

ВЛАДИМИР ГУСЕВ

...О сути дела. Обозначился литературный процесс. Еще три-четыре года назад шла какая-то полная сумятица, теперь более-менее как-то обозначился. Не без усилий нашей критики. Так что он теперь есть, и можно даже обозначить какие-то закономерности. В частности, вот идет эта уже названная сегодня борьба, условно говоря, постмодернизма с новым реализмом, или просто с реализмом, в данном случае это не имеет значения...

Мы, ecтественно, за реализм. Можно даже вспомнить принципы социалистического реализма. Мы зa реализм с элементами романтизма. Понимаем реализм широко.

А что касается всех этих ироний и пародий, мы здесь в основном против.

Существует странный феномен, тоже сегодня уже названный, — обилие стихов, причем, стихов хорошо написанных. Мы их называем "стихи на четыре с плюсом". Всегда, конечно, хочется, чтобы стихи по пятибалльной системе тянули на семерку, но тем не менее стихи технически хорошо исполнены.

Обостряется, конечно, проблема массового искусства. Причем эта проблема не такая простая, как хотелось бы. Достоевский по форме тоже писал уголовные романы, Фолкнер тоже, и вот где эта уголовность является внешней формой, а где уголовность является самой сутью дела, в этом разбираться не так легко, а наше население вообще не разбирается. Вообще мне кажется, самой проблеме массового искусства нужно было бы посвятить какое-то заседание.

Ну и разумеется, растет и обостряется, особенно в последнее время, проблема критериев, проблема духовного художественного отбора. Об этом нужно говорить тоже специально.

НИКОЛАЙ ДОРОШЕНКО

...Шесть веков назад никому не известный немецкий священник Мартин Лютер прибивал к стене церкви тезисы о своем отношении к торговле индульгенциями, а через две недели их уже знал наизусть чуть ли не каждый неграмотный крестьянин Германии. И точно так же Есенина, запрещенного к переизданиям, вся Россия читала в рукописях и наизусть, пока власти не поняли, что запрещать народного поэта бесполезно. Сегодня уже никого не запрещают. Сегодня, по замыслу и по терминологии Жака Атали, читателя и писателя просто погружают в "жидкообразное состояние". И они, подобно молекулам воды, уже не образуют устойчивой и единой кристаллической решетки, существуют без прочной связи друг с другом. Любые притяжения, которые между ними могут вдруг возникнуть — родственные, национальные, культурные, сословные, корпоративные, — легко преодолеваются новыми образовательными программами и СМИ. В результате, мы может еще и еще раз на этом пленуме констатировать: народ уже не тянется к своим национальным писателям так, как тянулся к ним раньше. Но давайте выйдем на улицу и спросим у кого-то из миллионов беспризорных детей, почему они при живых родителях, как и писатели при живом национальном государстве, тоже никому не нужны. И будет правдой, если беспризорник ответит так: я уже не притягиваю к себе внимание моих родителей, они копируют необремененные нравственными и житейскими заботами телевизионные образы, а пустоту в душе заполняют водкой и наркотиками.

И вот я еще раз повторю, что мы проводим свой пленум на обочине мировых процессов глобализации. Но это трагическое обстоятельство на самом деле не такое уж и трагическое. Не стали мы винтиками в глобалистской тоталитарной информационной системе, значит пока еще способны проявлять собственную волю. Не сели в единый для всего мира агитпроповский поезд, значит пока еще способны двигаться в собственном духовном и историческом направлении. Однако, не став големами нового времени, мы все-таки не преодолели общее для всего нашего общества "жидкообразное состояние".

Что значит преодолеть это состояние?

Это значит, что наши талантливейшие поэты, прозаики, наши новые критики, способные стать Лобановыми, Кожиновыми и Палиевскими, должны обнаружить себя в едином информационном пространстве, создать для себя зону постоянной видимости друг друга. Это значит, что наше "жидкообразное состояние" должно поменяться на устойчивую кристаллическую форму. И самое простое решение этой проблемы — у нас должен быть собственный печатный орган. Спасибо Валерию Ганичеву, мы газетой "Российский писатель" уже обзавелись.

АЛЕКСАНДР СЕГЕНЬ

...Вспомним семидесятые и восьмидесятые годы, когда вся страна зачитывалась Шукшиным, Распутиным, Беловым, Астафьевым, Абрамовым, Можаевым, заново открывала для себя Бунина, Булгакова, Набокова, поэтов Серебряного века, труды русских философов и православных просветителей.

Как трудно тогда было вступать в соревнование с такими литературными китами, какие нужно было дерзновенные планы строить о своем писательском будущем. И как нужно было четко осознавать ответственность за каждое свое слово.

Теперь, казалось бы, литературная жизнь упростилась в сотни раз, появилось огромное количество легких путей вхождения в бестселлерную литературу, в которую многие хлынули сломя голову, будто не понимая гибельности этого пути, будто не читали бессмертную повесть Гоголя "Портрет", будто не слыхивали гениальную русскую поговорку "коготок увяз — всей птичке пропасть".

Но с гнилым цветением бестселлерной, а по-русски говоря — продажной литературы, задачи настоящих, а это значит — непродажных, писателей значительно усложнились.

Отныне ты должен писать, прекрасно понимая, что твои книги не принесут тебе дохода, что о них не будут говорить, что их будут читать если не единицы, то в лучшем случае десятки, ты должен писать в отчаянной надежде на то, что когда-нибудь в России возродится то уважительно-почтительное отношение к подлинной литературе, которое существовало в течение минувших двух столетий.

И тем не менее, лелея в себе эту надежду, ты обязан понимать всю меру ответственности перед будущими читателями. Они, родимые, должны будут увидеть, как сквозь духоту проклятого времени, сквозь смрад всеобщего помешательства и разврата ты несешь пылающий уголек своей не проданной, не растлившейся, не испаскудившейся души...