Газета "Своими Именами" №20 от 14.05.2013
Шрифт:
А вскоре мы видим, как этот божий человек зверски, до смерти избивает какого-то старца за то, что тот нарушил десятую заповедь в отношении возлюбленной крестовоздвиженца, при том нарушил-то, как говорится в завете, лишь «в сердце своём». Да разве это по-божески – лишать человека жизни?
И вы хотите, чтобы я после этого убийства полюбил вашего героя только за то, что он крест установил? Да вы сразу отвратили зрителя от своего героя. Тем более что на этом не остановились: потом мы видим, как ваш Чапай в интервале между любовными утехами собственноручно расстреливает одного из командиров своей дивизии. И странно читать у критика большой газеты, что Фурманов рассказал в романе, как Чапаев одного политработника огрел плетью за трусость в бою, а вот «в «Страстях» до этого дело не доходит».
Надо понимать, что если такие вещи и были в действительности, нельзя под знаменем правды истории тащить их на экран. Васильевы это понимали. Тот же маршал Рокоссовский, у которого была репутация деликатнейшего человека, пишет в воспоминаниях, что страшным летом 41 года он готов был пристрелить одного полковника-паникёра, уже и пистолет вынул... И слава Богу, что не пристрелил.
Николаю Губенко не так давно предлагали сыграть роль маршала Жукова. Сулили огромный гонорар. Он прочитал сценарий и отказался: «Меня не интересует с кем сожительствовал маршал. Он велик не этим». А фильм появился. Ему подошло бы заглавие «Победы маршала Жукова на 1-м Бабарусском фронте». Изобразил героя универсальный А. Балуев.
«Никакой Анки-пулемётчицы не было,– писал дальше знаток истории Володарский, - а была жена комиссара Фурманова, с которой у Чапаева начались шашни». Да, была у Фурманова жена, урождённая Анна Никитична Стешенко. Говорят, был и роман у начдива с ней. Но поверить в это трудно хотя бы потому, что, узнав о гибели Чапаева, находившийся тогда уже на Туркестанском фронте Фурманов записал в дневник: «О чём бы я ни думал, - встаёт вдруг любимый образ Чапая, все мысли бледнеют перед этим дорогим образом». И это о соблазнителе своей жены? Назовите второй такой случай во всей мировой литературе. Но Володарский без «шашней» и тому подобных вещей не мог.
И ведь до чего довели эту сомнительную версию в фильме! Комиссар во время боя стрелял в спину Чапаеву, но промахнулся. Знал я один такой случай на фронте, даже в моей родной роте. До сих пор и фамилии помню: стрелявший – Лавров, а убитый – Поликарпов. Я рассказал об этом диком случае в книге фронтовых воспоминаний «Я посетил сей мир». Лаврова по приговору трибунала расстреляли перед строем. Должны бы расстрелять и их Фурманова.
Но никакого выстрела в спину, конечно, не было, это выдумка Володарского для «оживляжа». В 1923 году Дмитрий Фурманов написал книгу о Чапаеве как о герое и прекрасном человеке. В 1926 году он умер. А вдова-то его Анна Никитична как раз и написала сценарий великого фильма.
Михаил Веллер, неутомимый интеллектуал второй свежести, тоже на страже исторической правды. Пишет, что Чапаев - «одна из дымовых шашек нашей фальсифицированной истории... продукт кино, к которому прилагается два тома анекдотов». Не соображает, зачем же историю сфальсифицировать, а потом продукт своего сизифова труда прятать за дымовой завесой. Наоборот, надо над ним разогнать все тучки, дымки и туманчики.
Автор одной хвалебной рецензии пишет ещё: «Э. Володарский и С. Щербин и не думали покушаться на классику. Они лишь оставили за собой право взглянуть на эпоху, в которую жил Чапаев, с высоты нового века». Для него нынешняя пора – великая высота... По-моему, одного примера достаточно, чтобы понять, покушались или нет. У Васильевых есть забавный эпизод. Ночь. Чапаев сидит за столом над картой, а Петька смотрит-смотрит на него с печи и вдруг спрашивает: «Василий Иванович, вот ты дивизией командуешь. А армией мог бы?» - «Мог бы, Петька, мог бы».
– «А фронтом?» - «И фронтом мог бы» - «А всеми вооруженными силами республики?» - «Тоже мог бы, Петька» - «Ну, а в мировом масштабе?» - «Нет, Петька, не мог бы – языков не знаю». Да, эпизод забавный, но в какой-то мере и характерный для обоих персонажей.
И вот что мы видим у Володарского и Щербина. Петька притащил на плечах в драбодан пьяного Чапаева в избу. И потом разговор.
Возьмите сцены расстрелов. Их в фильме множество. Они чередуются: вот красные расстреливают человек пять-шесть, вот белые столько же. Но кого и за что - неизвестно. Авторы хотят создать впечатление, что и те и другие всегда расстреливали пленных. Но есть выразительные нюансы. У красных какой-то командир, руководящий расстрелом, что-то жрет и с жирным куском во рту даёт команду: «Огонь!..» Художественная находка, хотя команда должна бы быть «Пли!».
В другом случае после расстрела красноармейцы стаскивают с убитых сапоги и гимнастёрки. Ещё худнаходка. Но вот не художества, а документальный «Ледяной поход» Романа Гуля. Заслуженный антисоветчик Карем Раш, коллега академика Пивоварова, уверен, что этот знаменитый поход был где-то «в районе Красноярска», на Енисее («День литературы», 17.12. 2012). Но даже не антисоветчикам, если не ленивого ума, известно, что этот поход корниловцев был за тысячи верст от Енисея, а именно - от Ростова до Екатеринодара, где Корнилов погиб. Так вот, у Р. Гуля, участника этого похода, есть такие строки: «Из-за хат ведут человек 50-60 пёстро одетых людей. Пленные. Подполк. Нежинцев кричит: - Желающие на расправу!
«Что такое?
– думаю я.
– Расстрел? Неужели?»
Я оглянулся на офицеров. Вдруг никто не выйдет, пронеслось у меня.
Нет, вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами.
Прошла минута. Долетело: «Пли!»... Треск выстрелов. Крики, стоны... Некоторые отходили, некоторые добивали прикладами и штыками ещё живых.
Около меня кадровый капитан, лицо у него как у побитого. «Ну, если так будем, на нас все встанут», - тихо бормочет он.
Подошли расстреливавшие офицеры. Лица у них бледны. У многих бродят неестественные улыбки, будто спрашивающие: ну, как вы на нас после этого смотрите?»
Так и произошло, как говорил капитан: на них все и встали.
Подобных эпизодов у Гуля много. Приведу ещё только один, прямо касающийся затронутого мародерства: «Когда мы погнали их за станицу, видим, один раненого перевязывает... Капитан Ю. раненого застрелил, а другого Ф. и Ш. взяли. Он им говорит, что его мобилизовали, то, другое, а они спорят, кому после расстрела штаны взять, штаны хорошие. Ф. кричит: «Капитан, у меня совершенно рваные!». А Ш. уверяет, что у него ещё хуже...» Да, это не художества, а правда истории, но в фильме ею наделили только чапаевцев.
Тут недавно об исторической правде очень философически сурово высказался ещё один известный автор - народный артист СССР Л.К. Дуров, лауреат премии «Пегас»: «Наша история вся перевернута с ног на голову. Мы долго лгали самим себе... Историческая ложь, как моток, наматывалась десятилетиями и искажала правду...» («АиФ», №8). Представляете: вся история на голове стоит!.. Правда, судя по контексту, Лев Константинович имеет в виду лишь советскую историю, время «иллюзорной советской власти»; к истории дореволюционной поры у него претензий нет, его вполне устраивают и титул Тишайший, которым был удостоен царь Алексей, утопивший в крови крестьянское восстание Разина, а его самого приказавший четвертовать на Болотной площади; и прозвание Благословенный, данное царю Александру, о котором один просвещенный современник однако сказал: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой…»; и чин Освободителя, который получил другой Александр, коего за освобождение крестьян от земли угрохали; и то, что причислен к великомученикам царь Николай, 9 января 1905 года перед своим дворцом расстрелявший голодных и нищих, шедших к нему с детьми, с хоругвями и его портретами за защитой от нищеты и бесправия... Тут, говорю, у товарища Дурова никаких сомнений, колебаний или даже раздумий нет.