Газета "Своими Именами" №29 от 16.07.2013

Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль)

Переводчик и издатели Скотта в СССР уже во времена перестройки сделали ему медвежью услугу – опубликовали вместе с книгой и части донесений Скотта Государственному департаменту США, поясняя, что это, де, работники посольства США в СССР имели такое правило – расспрашивать об СССР всех американцев. Эти отрывки только за 1938 год, разумеется, гораздо короче текста книги, но они существенно более информативны и, главное, Скотт не стеснялся пользоваться специфическим жаргоном, типа «как мне удалось узнать из надежных местных источников информации». Становится понятно, почему в его книге нет ни имен, ни описаний его знакомых - это его «надежные источники информации», а их надо было беречь от подозрений и в 1941 году.

Ну и: «Количество продукции, выпускаемой Магнитогорским

металлургическим комбинатом, возрастает. Ежедневная выработка чугуна достигает 4500 тонн, а выработка стали — еще больше. Однако Челябинский тракторный завод изготовляет только около сорока единиц продукции в сутки. Несколько лет назад этот завод производил 50 тысяч тракторов в год. Такое снижение было вызвано прежде всего тем, что начали использовать дизельные двигатели, и, возможно, частично еще и тем, что часть заводского оборудования была продана «Станкострою» — большому челябинскому заводу, производящему танки для Красной Армии… Стало абсолютно невозможно попасть на большой Уральский завод тяжелого машиностроения в Свердловске. Это огромный, хорошо построенный завод. Я бывал на нем в 1932 году и еще раз в 1937 году. …Согласно местным источникам информации, здесь строят подводные лодки, которые потом в разобранном виде отправляют на Север и Дальний Восток. … Железные дороги, насколько я могу судить, находятся в хорошем состоянии. Я видел много товарных составов, большая часть которых двигалась в восточном направлении. …Поезда идут по железным дорогам с большей скоростью, чем раньше. Например, в 1932 году путь от Москвы до Магнитогорска занимал четверо с половиной суток, в 1934 году — трое с половиной суток, а теперь - только двое с половиной суток. … Насколько я мог убедиться, нигде нет никаких признаков проявления народного недовольства или беспорядков. … Думаю, дело постепенно идет к тому, что экономическая битва будет выиграна».

Заметьте, что он докладывает Госдепу не только о Магнитогорске, но вообще обо всем Урале, и что это только часть его донесений, сохраненных в архивах на 14 катушках пленки микрофильмирования. Даже если это стандартные пленки на 36 кадров, тогда получается, что он заслал Госдепу США не менее 500 машинописных страниц подобной информации. Я прикинул: если даже считать на машинописной странице (Скотт печатал на машинке) 1200 знаков, то объем выданной им Госдепу информации на треть превышает объем его мемуаров со всеми их лирическими отвлечениями и художественным вымыслом.

По моему мнению, существует устойчивое представление о шпионе, как о некоем Бонде, с обязательным пистолетом с глушителем, ядом и радиостанцией. Простой, откровенный, улыбчивый парень, который охотно выслушает все твои проблемы, как дома, так и на работе, в привычные рамки шпиона как-то не вписывается. А напрасно.

Выше я сообщил о собираемых Скоттом сведениях военно-экономического характера. Их ценность понятна. Но ведь он собирал и сведения политического характера. Давайте о них.

Служба обязывает

Давайте представим себя на месте шпиона в СССР, получающего от своего правительства зарплату. В это время в СССР была власть, которая, как никакая иная в мире, хотела быть истинно народной. Поскольку не ООН, не НАТО и не США были защитниками этой власти, а ее единственным защитником был народ СССР, а «мировое сообщество» как раз всячески желало этой власти судьбу Муаммара Каддафи. Вот Советская власть и была народной, зависящей от того, насколько ее поддерживает народ. И Советская власть в СССР всячески этот тезис о своей истинной народности пропагандировала во всех СМИ.

А нам, американским шпионам, нужно сообщить в Госдеп политическую информацию о состоянии советского общества. Если мы напишем, что советский народ доволен своей властью, то это будет правдой. Но нужна ли эта правда правительству США? Оно же об этом может узнать из советских газет, зачем ему для этого шпионы? А как же наша шпионская зарплата?

Поэтому, волей-неволей, нам нужно докладывать в Вашингтон то, что там не прочтут в газетах. А если ничего такого у нас нет? Тогда ситуацию в стране пребывания надо усугубить или изложить тенденциозно. Выдумать, в конце концов, такие проблемы, которые не обсуждаются в газетах этой страны и которые могут иметь вид тайной информации! Бизнес есть бизнес!

Вот смотрите, в книге Скотт описывает случай саботажа, который я привел выше, - когда некий мастер тайно сунул гаечный ключ в лопатки турбины и работники НКВД его достаточно долго разыскивали. А вот как этот же случай описан им в докладе Госдепу, в разделе, в котором он докладывает об отношении кулаков к Советской власти: «Многие из этих крестьян были страшно озлоблены и полны горечи, потому что у них отняли все и заставили работать на систему, погубившую многих членов их семей. Причиной единственного случая саботажа, который мне довелось увидеть в Советском Союзе собственными глазами, была слепая ярость одного из этих несчастных людей. Однажды я увидел, как старик-крестьянин бросил лом в большой генератор, а затем, радостно смеясь, сдался вооруженным охранникам». То есть теперь кулаки из подонков, стреляющих из-за угла, предстали эдакими героями, способными грудью броситься на амбразуру Советской власти. Вопрос – зачем так пудрить мозги своему правительству? А что делать? Повторю, бизнес есть бизнес!

Скотт лжёт, усугубляя ненависть кулаков к Советской власти, и в вещах, которые не так легко проверяются. Скажем, он пишет о времени, которому был очевидцеи: «Когда такие крестьяне прибывали в Магнитогорск, их привозили под охраной на окраины города. Здесь им приказывали размещаться на постой и выдавали палатки, в которых они должны были жить. Так как не было ни досок, ни каких-либо других материалов для строительства лучших жилищ, эти люди всю зиму 1932–1933 год провели в палатках. К концу 1933 года население этого палаточного городка достигло приблизительно 35 тысяч человек. В ту зиму десять процентов населения городка умерло, не вынеся тяжелых условий жизни и недоедания. Практически ни один ребенок младше десятилетнего возраста не пережил зиму 1932–1933 год. Температура воздуха часто опускалась ниже сорока градусов».

Что должны представить себе в Вашингтоне чиновники, читая об этом «факте»? Правильно, тонкий брезент палатки, немыслимая температура в -40 градусов по Фаренгейту и превратившихся в лёд детей. Должны, по мнению аналитиков Вашингтона, кулаки-отцы замерзших детей ненавидеть Советскую власть? Должны!

И еще о подобных ужасах: «В качестве примера того, что происходит в этой группе, я хочу рассказать о своей домработнице. Ее отец был зажиточным крестьянином, не захотевшим вступить в колхоз. Эта семья была раскулачена в 1932 году и отправлена в Магнитогорск. В первую зиму мать и двое младших детей умерли. Отец работал чернорабочим. В настоящее время брат нашей домработницы стал механиком, зарабатывающим около трехсот рублей в месяц, а она сама ходит через день по утрам в школу, чтобы научиться читать и писать. Она настроена чрезвычайно враждебно, но, за исключением отдельных редких высказываний, в основном держит язык за зубами».

Насчёт палаток уже цитированный выше В. Машковцев приводит воспоминания очевидца: «В двадцать девятом году палаток не было. Жилья хватило всем. Правда, пришлось заселить так называемые летние бараки. Они были без печек, из горбылей, со щелями. Пришлось их срочно утеплять. Палаточный городок появился весной тридцатого года. Но палатками эти палатки назвать было нельзя. Мы ставили деревянный каркас, обивали его кошмой, войлоком. Сверху эти сооружения обтягивали палатками. Внутри ставились железные печки. Трубы из жестяных колен выводились в окна, а не вверх. Иногда настилались дощатые полы. Были косяки для дверей. Эта помесь юрты, избы и палатки была очень практичной. Жить в таких палатках было удобно. При наличии топлива было тепло, даже жарко. Строители раздевались, сушили одежду. А вот в бараках люди замерзали, там всегда было сыро и холодно. Барачные печи требовали много дров, угля, а толку от них не было. В некоторых бараках температура зимой была плюс один-два градуса. Такие же бараки были у спецпереселенцев и у «контры», «итэкашников», т.е. у тех, кто был осужден по пятьдесят восьмой статье.