Газета "Своими Именами" №33 от 13.08.2013
Шрифт:
И добавлю о совхозе, в котором Скотт участвовал в ремонте тракторов.
«Несколько забегая вперед, хочу сказать, что я приезжал в это же хозяйство четыре года спустя и обнаружил поразительные перемены. Петрова там уже не было, но несколько татар-трактористов все еще работали и с гордостью показали мне новое, только что выстроенное здание, где стояло очень много тракторов, о которых, по всей видимости, довольно хорошо заботились. Они сами стали отличными механиками, и почти вся имевшаяся в наличии техника была в полном порядке.
Само хозяйство выглядело процветающим. Одно из полей, на котором выращивали капусту, занимало площадь, должно быть, не менее ста акров. Посадки картофеля и посевы зерновых культур выглядели достаточно хорошо. Домашний скот
И чтобы подытожить: «Тогда, в 1938 году, в городе было много, что стоило посмотреть. Часть глинобитных домишек и деревянных бараков исчезла, уступив место жилым домам из железобетона. Появились залитые светом мощёные улицы, городской парк и даже девятиэтажный «небоскреб» местного значения. Хотя город все еще находился на первоначальной стадии своего развития и было еще очень далеко до воплощения грандиозных планов создания образцового города стоимостью в миллиард рублей, который должны были, в конце концов, построить на другой стороне озера, но в нем уже насчитывалось пятьдесят школ, три института, два больших театра и полдюжины театров поменьше, семнадцать библиотек, двадцать три клуба, восемнадцать поликлиник и много других общественных и культурных учреждений». И это в чистой степи за 8 лет!
Выше я писал, что понять, кем был Скотт по своим политическим убеждениям, трудно. Вполне возможно, что он был троцкистом, а троцкисты в те годы активно занимались вредительством. Возможно, именно поэтому Скотт даже о том вредительстве, которое никак не скроешь, пишет с неким сочувствием, и для него все репрессированные в те годы являются невиновными. Хотя, возможно, этот гуманитарий просто не понимал, в чём там дело.
Металлургическое производство опасно, и как ты не увеличивай его безопасность, а от дурака никто не застрахован. И как не следи, но найдется или пьяный, или просто задумавшийся не о том, или дурак, который «не ту крутку открутит». У нас на заводе и печи взрывались, и газопроводы, и пожары были, и масса более мелких аварий была, как с жертвами, так и без. Каждый раз КГБ носом землю рыл, но ни разу не нашел признаков вредительства, даже когда обозленная баба подожгла галерею специально. Но ведь это уже были 70-80 годы, кроме того, в причинах каждого поступка разбирались и находили их понятными. Вот этой женщине - ну нравился этот мужчина, и она, разговаривая с ним, делала переключения на щите, а вот те балбесы с начала смены «вмазали» и наоборот, не сделали переключения, по пьяному делу поленившись сходить к щиту. В результате авария и гибель человека - как им вменишь вредительство?
Однако то, что происходило на Магнитке, на дурака не спишешь! Причём, всякие там кулаки и недобитые казаки-белогвардейцы – это мелочь, пусть и вредная, но мелочь. Ну могут они устроить пожар, ну могут пробраться на стройку с топором и перерубить кабель или что-то вывести из строя. Но для того, чтобы во время пожара отключился и пожарный водовод, а вагоны встали на железнодорожных переездах, перекрыв дорогу пожарным машинам - тут нужен инженер! Мало того, инженер с властью, чтобы смог накануне, к примеру, снять грузчиков со складов и отправить их «на более важную работу», чтобы неразгруженные вагоны на ночь остались на переездах.
Завод был уникальным и, разумеется, трудно было избежать ошибок. Но ошибка ошибке рознь! Скажем, опыта строительства плотин и у отечественных инженеров было хоть отбавляй, конструкция плотин была известна тысячелетиями. Как могло получиться, что плотину на реке Урал спроектировали без защиты ее подножья от размывания при переливе воды во время паводка? И ведь все эти «грамотные старые инженеры» молчали, пока Графтио, на это не указал.
Скотт пишет: «Кокс необходим для плавки железной руды; таким образом, были форсированы работы по строительству коксовых печей. Сооружение менее важных химических заводов двигалось медленнее. В результате сложилась такая ситуация, что в то время как все четыре батареи коксовальных печей в Магнитогорске начали работать к началу 1934 года, строительство нескольких химических цехов еще не было завершено. В течение двух лет, с 1934 по 1936 год, ценные химические продукты на сумму около двадцати пяти миллионов золотых долларов ежегодно вылетали в трубу.
А мне факт вредительства сомнительным не представляется, поскольку продуктом коксования угля являются в равной мере и кокс и летучие, и еще неизвестно, что из них ценнее. Поэтому нет коксовых заводов, есть только коксохимические. Тут дело еще и не в том, что выбрасывались ценные продукты, а в том, что они ядовиты, а выбрасывались на город. Мало этого, «кто-то» еще и расположил в чистой степи комбинат и город так, что соцпоселок города, фактический его современный на тот момент центр, находился под розой ветров, то есть все эти ядовитые газы ветром гнались преимущественно на город! Нет, Ратайчак с компанией получили заслуженное!
Уверен, что они оправдывались тем, что не было денег на строительство сразу и коксовых батарей, и химических производств коксохимического завода, и Скотт их фактически оправдывает. Однако в первой части приводит, по-видимому, выписки из многотиражек, не вполне понимая, что именно значат приводимые им факты и числа.
«Прибывало много материалов, которые либо были абсолютно не нужны, либо могли не понадобиться еще долгие годы. Такие материалы и оборудование фигурировали в конторских книгах как «выполнение плана по снабжению», хотя на самом деле их ценность составляла величину отрицательную, поскольку их еще надо было где-то хранить. В 1933 году стоимость имевшихся в наличии материалов составляла шестьдесят миллионов рублей, то есть около 60 процентов от общего бюджета по строительству на этот год.
…Помимо невыполнения плана по поставкам существовал интересный феномен в центральном складе, известный как «нулевой склад». В нем хранилась коллекция оборудования, которое так и не было доставлено по назначению и установлено, потому что либо не было никаких указаний на то, кто является его получателем, либо не смогли отыскать адресата, а иногда и вообще без всяких на то причин. На этом складе я видел двухтонный ротор производства фирмы «Сименс-Шукерт». Не было никаких следов или указаний на местонахождение того мотора, частью которого был этот ротор. Его купили в Германии, заплатили за него золотом, а он пролежал долгие годы, портясь, разрушаясь и ветшая на магнитогорском нулевом складе. Кроме ротора я обнаружил оборудование для производства обуви, разрозненные подшипники, запасные части для всевозможных моторов, токарные станки, электрооборудование, фрезерные станки, части от автомобилей и целую кучу отливок, литейных форм, поковок и каких-то частей от станков или машин, о назначении которых можно было только догадываться».
А это какой умник заказал и оплатил это разрозненное оборудование золотом СССР?
Надо отдать должное Скотту, хотя в отчете в Госдеп в 1938 году он сообщает, что знает всего два факта саботажа, но в книге, уже в виду начавшейся войны СССР и Германии, открыто говорит и о «пятой колонне», и об уничтожении её в СССР, и ещё о случаях, которые и он не может не признать вредительством.
Ю.И. МУХИН
(Продолжение следует)
ФРАНЦИЯ БЕЗ ГЛАМУРА
Париж. Я живу в дешёвой гостинице класса «хостель», похожей как две капли воды на какую-нибудь гостиницу для командировочных где-нибудь в райцентре времён СССР. С кроватями в два яруса в номерах, как в солдатской казарме, общий туалет и душ в коридоре. С такой же авторитарной деревенской тёткой (арабского происхождения) в качестве управляющей, которая «держит в кулаке» всех приезжающих. В 10.30 начинается уборка комнат, всех посетителей изгоняют из номеров, как собак, на улицу, до 14.00, чтобы не путались под ногами у уборщиц. Но для Парижа здесь дёшево – всего 26,5 евро, в цену включён и простенький завтрак.