Газета "Своими Именами" №6 от 04.02.2014
Шрифт:
На Кубе действует непреложное правило: нововведения сначала всенародно обсуждаются и только потом принимаются. Российские медведевские законодательные заскоки там просто исключены.
Кубинцы — народ, помнящий добро. Они беспредельно благодарны Советскому Союзу и советским людям за всё, что от них получили. Действия России не могли не наложить свой негативный отпечаток. И сейчас к ней отношение толерантное, не более. А дальше — по библейскому принципу: «по делам их судите о них».
Юрий ИЗЮМОВ
* Интересно, это случайная оговорка или сознательное
ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ
О ДОСТОЙНОЙ СТАРОСТИ
В XV веке: «Если сын откажется прокормить отца или мать до их смерти и уйдёт из родительского дома, то в таком случае он лишается доли, причитающейся ему из неразделённого имущества» – Псковская судная грамота (1497 г.).
О выплатах пенсии и речи не было на Руси, можно было лишь выцыганить у царя хоть что-то на оплату лекарств при потере здоровья на войне. Так, туляк Крюков в 1616 году писал в челобитной «…под Дедиловым с татары и на том бою меня ранили из лука в груди на обе стороны, а на зелье жалованья не дано». Прошение Романов прочитал и повелел чиновникам («ВТЭКу») подтвердить наличие раны. Те вызвали бедолагу в Москву, тот кое-как доковылял, после чего царь-батюшка единовременно выделил воину на всю оставшуюся жизнь 3 рубля на лекарства (курица стоила 2 коп., десяток яиц – 1 коп., овца – 10 копеек, белуга – 15 коп.).
Какой-то шанс на помощь от власти имели ещё вдовы погибших солдат и побывавшие в плену женщины, но только в порядке удовлетворения личного прошения, как и инвалиды войн. Так, в 1634 году «бедная вдова полонянка, рословка, Лукерьица Алексеева дочеришка Шумяцкаго, Степановская женишка Маковнева с детишками» добилась от Кремля не частного, но на удивление общего для всех полонянок решения о выплате «двух рублей жалованья да сукна доброго» и на каждого из детей в среднем по рублю. Однако заметить нужно, что та Лукерьица была из бывших боярских жён, и только о таких бывших полонянках заботился Кремль на системной основе.
В следующем веке в справочнике по Московской губернии можно было найти запись: «Часть граждан, коих старость или болезнь лишает средств к снисканию пропитания работою, не оставлена в сем городе без попечителнаго промысла милосерднейшей Государыни» – слава жене Императора! Её трудами хоть сотня-другая людей не была выброшена в сточные канавы цивилизованного общества, в котором аж в ушах звенела симфония власти, церкви и народа.
В 1778 году были организованы Ссудная и Сохранная казна для вдов – что-то вроде кассы взаимопомощи. На общественных началах. Но первичные взносы – 240 рублей для разового обеспечения по первому классу и 60 для четвёртого – были далеко не для всех подъёмны.
То есть дело поддержки стариков и иных людей, по каким-либо причинам не способных добывать себе средства к существованию, никогда не являлось заботой Российского государства, а было, в лучшем случае, общественным делом. Обычная пенсионная практика прошедших веков – выживание только через помощь детей и близких.
Одиноким же и больным старикам была одна дорога – в богадельни, существовавшие исключительно на пожертвования.
Материальное обеспечение нетрудоспособных, престарелых, вдов и сирот впервые в мире стало функцией государства 7 ноября 1917 года, когда оно было декларировано новой властью. Однако состояние экономики позволило реализовать этот лозунг только в 1928 году: были введены пенсии по старости, но, поначалу, единственно для рабочих текстильной промышленности при установлении самого низкого в мире возраста выхода на пенсию.
В конце прошлого века наступила очередное Смутное время, когда были брошены на произвол судьбы не только пенсионеры. Однако стариков власть «задвинула» так основательно, что и через двадцать лет, в 2009 году, минимальная пенсия в России обеспечивала существование пенсионера примерно на уровне военнопленного немца в 1941 году. Через четыре года, с учётом реальной инфляции – немногим лучше. И, смотря правде в глаза (демография, недееспособность многих чиновников и постоянная инфляция – вещи железобетонные!), вряд ли будет лучше в обозримом будущем.
Понятно, что на фоне этих обстоятельств люди считают каждую копейку. Впрочем, и государство занимается тем же. Но какими методами!
Среди многих сатанинских приёмов утряски и усушки размеров начисляемых компенсаций за износ здоровья Кремль использует шельмование граждан в момент назначения пенсии: при определении стажа, существенно влияющего на размер компенсации. Об этом издевательстве, пожалуй, никто ещё внятно не говорил и тем более никаких мер по его искоренению не предпринимал, в том числе и в стенах «Взбесившегося принтера».
Вот сидит в очереди на оформление пенсии женщина и рыдает навзрыд. Дивы ПФ вытолкали её из кабинета, объяснив, что печать в её трудовой книжке какая-то подозрительная, выцветшая, и что, мол, вообще надо каждую запись подтверждать справкой с соответствующего места работы или же выпиской из архива. Тем более записи, читаемой плохо.
Какая справка, какой архив? Несчастная проработала почти 20 лет на одном месте, в цехе ткацкой фабрики. Потом появился на фабрике баблодиспетчер, и пришёл фабрике конец. Теперь там вертеп. Но, может, тот новый и «эффективный» собственник таки позаботился передать в городской архив данные кадрового учёта разорённого им производства? Как же-с! Нет ни фабрики, ни данных в архивах (их существует несколько, и каждый нужно обойти лично!). В итоге Фонд отказался брать в зачёт двадцать лет непрерывного трудового стажа той женщины, сэкономив тем немалую сумму в расходной части своего бюджета.
После увольнения с фабрики женщина проработала ещё двенадцать лет, но подтвердить справками она может далеко не все из них, и теперь ей светит только социальная пенсия, если вообще что-то светит в этой жизни.
А вот заводит очередь явного вида уголовник, который, ничуть не смущаясь, похваляется десятками лет освоения им всяких и разных зон. Трудовую книжку он, скорее всего, купил. И вот теперь он будет получать ту же пенсию, что и рыдающая женщина с 32-летним стажем. Эта пенсия ему на фоне награбленного у сограждан и запрятанного в воровском общаке нужна как собаке пятая нога, но гадёныш настаивает: «хочу, понимашь, из принципа, чтоб просто было».