Газета "Своими Именами" №6 от 08.02.2011
Шрифт:
В начале прошлого года я получил из Афин письмо члена Коммунистической партии Греции К. на русском языке. Из письма узнал, что он уже два года самостоятельно изучает русский язык. Письмо сначала написал на родном греческом языке, а потом переводил его на русский, иногда прибегая к помощи словаря.
Объясняя цель изучения русского языка, К. сослался на Маяковского: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин». И добавил, что ему, школьному учителю истории, очень хочется знать настоящую, правдивую историю моей Советской Родины и биографию И.В. Сталина.
Когда увидел у своего товарища полученную им от проживающего в Мариуполе (Украина) дальнего родственника, грека по национальности, мою четырехтомную книгу «Дело Сталина - «преступника» и его защитника», решил приобрести ее. Конечно, я с радостью выслал ему книгу с соответствующим автографом.
И вот почти через год К. звонит мне из Афин, чтобы поздравить с Новым годом и поблагодарить за книгу.
Волнуясь, несколько раз переспрашивал: понимаю ли я его.
– Конечно же, дорогой мой товарищ по партии и единомышленник, - отвечал я ему с волнением, вызванным необычными, нестандартными словами поздравления и оценки моей книги, их трогательной искренностью, свойственной, наверное, национальным чертам характера эллинов и их культуре.
И, наконец, самое главное, что буквально потрясло меня. Вот уже почти целый год К. со словарём переводит мою книгу (2600 стр.) с русского на греческий и распространяет переведенные главы среди товарищей по партии. Уже заканчивает перевод четвертого, последнего тома. Понимаю, с какими проблемами К. столкнулся. Ведь книга, как я отмечаю в предисловии, «не для легкого чтения». А для человека, читающего книгу со словарём, - тем более.
Какие еще нужны доказательства мужества, идейной стойкости и подвижничества настоящего коммуниста?
С горечью констатирую, как далеко мы ушли от того времени, когда в наших рядах преобладали коммунисты, каким сегодня является наш товарищ из далекой Греции.
Поэтому меня так обрадовало его поздравление-подарок, лучше которого не придумать и в новогодней сказке. И.Т. Шеховцов, старший советник юстиции, солдат Великой Оте-чественной войны
Все три года моей солдатской службы прошли в пятидесятых в ГДР, в Тюрингии, в городе Заальфельд близ Ваймара с его Бухенвальдом, в полку гвардейских миномётов, топографическом взводе. На практические занятия мы выходили из гарнизона. Свободно, без оружия.
Был солнечный июльский день. Мы расположились на лугу у подножия крутых лесистых гор. В лесу была пропасть всякой ягоды, в том числе огромные деревья дикой черешни, сладкой, как сахар.
Парень из нашего взвода отпросился в лес, сказал, что нарвёт черешни. Но прошло больше получаса, а его нет. Мы забеспокоились, пошли его искать. Нет нигде. Решили прервать занятия и пойти в гарнизон, может, придётся организовать поиски. Но солдат оказался в казарме и рассказал, что с ним случилось.
На пути в лес ему встретилось персиковое дерево, и он сорвал два персика. Вдруг из-за кустов выскочили два немца с огромной овчаркой, что-то закричали и отпустили собаку – она тут же бросилась на солдата и прокусила ему сапог. Рыжие немцы, горланя, толкали его в спину и на ломаном русском языке потребовали идти с ними в гарнизон – за «мародёрство». В пригородной деревне, через которую лежал путь, их остановил полицейский патруль. Полицейский офицер спросил у немцев, в чём дело. Они опять замахали руками, заорали, тыкая кулаками в солдата. Выслушав, офицер погрозил им пальцем и сказал что-то спокойно, но жёстким тоном. Те опустили головы и нехотя пошли обратно. А солдату офицер мягко сказал почти без акцента, по-русски: «Идите спокойно, мы с ними разберёмся, на этих «бауеров» работали ваши русские пленные»…
Вот такие были «полицаи» в ГДР. А «чекист» Путин нашёл себе друзей в нынешней буржуйской ФРГ. Как говорится: свой свояка видит издалека! И «полицаев» готовит соответственных своей «дружбе». И.Н. Ларин, Москва
КРАХ ПЕРЕСТРОЙКИ
Для меня недавние события в Тунисе явились не просто очередным событием в далёкой стране, но достаточно близкой мне и эмоциональной темой.
Во времена СССР я несколько лет дружил с обучающимися в Одесском политехническом институте тунисскими студентами, один из которых позже стал аспирантом, другие директорами заводов у себя дома. И они, и я были полностью франкоязычными, на этом языке мы и общались. Вместе отдыхали, праздновали дни рождения. В этой компании я сталкивался с их приятелями из других франкоязычных арабских стран, особенно Алжира. Мы много говорили о политике, так что ситуацию в Тунисе знаю.
Тунис в форме монархии с конца XIX века формально являлся протекторатом Франции, но фактически его колонией. Современная история страны берёт своим началом возникновение в 1934 году партии Новый Дестур, левой и светской, структурированной по типу социалистических и коммунистических партий Европы. Она ставила своей целью освобождение от французского колониализма, взятие власти и прогрессивное преобразование общества.
В начале 50-х годов выступления против колониализма нарастали, в том числе и вооружённые. Однако они не достигли той интенсивности и ожесточённости, которые характеризовали войну за освобождение Алжира.
В 1954-1956 гг. Тунис поэтапно получил, с согласия Франции, независимость.
В 1957 году монархия была ликвидирована. Президентом страны стал адвокат Бургиба, лидер партии Новый Дестур, борец за независимость страны, сидевший при французах в тюрьме. 8 января 1963 года была запрещена Компартия, и партия Новый Дестур стала единственной правящей партией страны. Вместе с тем, в 1963-1968 годах под руководством премьер-министра Ахмеда Бен Салаха строили социализм, была проведена тотальная национализация. Однако волнения против коллективизации земли привели к его отставке, и тунисский полусоциализм принял более умеренную форму.
В 80-е годы мои друзья так характеризовали страны Магриба.
Больше всего они уважали социалистические алжирские порядки, к тому же Алжир был самой богатой страной региона, чему способствовали высокие цены на энергоносители.
Тунис был беднее. Там была «смешанная экономика»: в руках государства были крупные предприятия, но был силён мелкий и средний частный сектор, иностранные инвестиции в производственный и туристстический сектор тоже приветствовались. Делался упор на туризм – «нефть тунисской экономики». Социальная структура страны моим друзьям не нравилась: «Я знаю парней, которые регулярно специально летают на день в Италию, чтобы оторваться там в ночном клубе. Это разве нормально?».
Но наибольшую неприязнь у них вызывали порядки в Марокко – это была и самая бедная страна, и она имела самые репрессивные порядки. Страна бурлила, там вспыхивали вооружённые мятежи, были многочисленные попытки государственных переворотов, множество левых активистов десятилетиями сидели в тюрьмах. Сколько жён имел тогдашний король, не знал никто, это была страшная государственная тайна, но марокканцам было точно известно, что не одну.
Впрочем, моё личное общение со студентами давало мне и несколько иные оттенки жизни в этих странах. В то время, как алжирские студенты зачастую пьянствовали и валяли дурака, все мои тунисские друзья очень упорно учились: «В отличие от Алжира, где главное иметь корочку диплома о высшем образовании, у нас, в Тунисе, нужно иметь знания. Прежде чем устроиться на престижную инженерную работу, нам нужно будет сдать экзамен, нас будут тщательно проверять. Поэтому по вечерам мы сидим с учебниками».