Газета Завтра 152 (44 1996)

Завтра Газета

Такой “связке” под силу восхождение на самую крутую вершину, на политический Эверест.

Таковы приметы Безвластия.

А в постскриптуме вспомним исторические уроки.

Все это уже было. Страной не раз правили мумифицированные статуи. Брежнев, Черненко… Но самый яркий пример: больной Ленин. Два года болезни Ленина — и власть оказалась в руках “начальника аппарата” — Иосифа Сталина.

Что ожидает нас?

ЛЕБЕДЬ И ДРУГИЕ ( о политической стратегии в условиях дальнейшего обострения ситуации ) Сергей Кургинян

1. ОТСТАВКА И ВЛАСТЬ

Отстранение Лебедя состоялось. Это непреложный факт. Но, как ни странно, признание этого факта политической элитой страны не вытекает автоматически

из несомненности, непреложности произошедшего. Слишком многих представителей нашей элиты Лебедь успел очаровать или напугать. Слишком многие связали с ним свои идейные или карьерные ожидания. Слишком сильны в обществе, и особенно в его высших слоях, элементарные и, я бы сказал, политико-физиологические рефлексы:

— готовность “кормиться” из того “корыта”, в котором именно сейчас находится наиболее вкусный и сытный корм;

— умение каждый раз перемещаться в ту и только ту политическую зону, в которой именно сейчас можно погреться в лучах очередного успеха;

— страстная решимость присягать в каждый отдельный момент времени именно текущему лидеру политической гонки, “калифу на этот час”;

— никакими моральными и идейными тормозами не сдерживаемая способность ложиться немедленно на брюхо перед любой политической особью, именно в данный момент обозначившей свою доминантность (неважно, мнимую или подлинную).

Таковы свойства элиты в любом регрессивном обществе. И то, что Лебедь вдруг стал концентратором элитных чаяний, свидетельствует лишь о том, сколь сильны регрессивные тенденции. Причем элитные в первую очередь. Лебедь талантлив постольку, поскольку он выразил, сфокусировал в себе и дал возможность реализоваться нарастающей регрессивности, разнообразным деградационным тенденциям, охватившим Россию. Да, он непоследователен во многом. Но эта непоследовательность — суть выражение того же регресса. Как регрессор — Лебедь “последовательно непоследователен”. Иначе говоря, он непоследователен во всем, но последователен в одном и главном — в исполнении роли проводника разнообразных регрессивных тенденций. Регрессивность Лебедя выражается во всем: в его языке, в его манере держаться, в его политических повадках, целевых установках, идеологической и иной неразборчивости.

Регресс охватывает широкие слои российского общества. Здесь и люмпенизированные процессами последнего десятилетия социальные низы, не приемлющие ни нынешних тенденций, ни реставрационных призывов патриотической оппозиции. Люмпен не хочет работать. Но он хочет сытости, хочет доли в пироге экономического самоедства. Здесь же отодвинутая от пирога контролигархия, проклинающая “рыжего регента”. Здесь же криминализованная часть армии, жаждущая “солдатского императора”. Здесь же — региональные “атаманы”, “избираемые батьки” хлебных и нефтяных, алмазных и золотоносных провинций, в разном стиле, но с одинаковыми намерениями клянущие Москву и ее кремлевских “бесов”. Здесь же — криминальный ислам (не имеющий, как уже неоднократно говорилось, ничего общего с исламом как таковым), взращиваемый силами нового мирового порядка для глобальной антисистемной хаотизации, ускоряющей приход этого порядка. Криминальный ислам, взлелеянный в Чечне и ставший опорой Лебедя, заряжен энергиями регресса, создан для обеспечения регресса. Стремясь к развертыванию регрессивных моделей в широком геополитическом поясе, криминальный ислам в силу целого ряда причин намерен отрабатывать свои технологии прежде всего на территории России. Таков полученный им заказ. И он не будет пренебрегать волей заказчика.

Здесь же, наконец, и сам заказчик. То есть те международные силы, которые намерены наиболее активно продолжать игру в дезинтеграцию России и в строительство нового мира, задействующее глобальный регрессивный фактор. Связь антироссийской игры с усилением глобальных регрессивных тенденций для этих сил очевидна. И желанна!

Как мы видим, политическая база для обеспечения успеха регрессивного лидера существует. Как массовая, так и элитная. Как электоральная, так и силовая. Как внешняя, так и внутренняя.

Талантливый выразитель регрессивных тенденций тем самым как

бы “обречен на успех”. Отечественная регрессивная элита это понимает. Для нее притягателен любой успех, успех как таковой. Но успех особенно притягателен в случае, если речь идет об успехе регрессивного лидера. Тут она, “элита эта”, уже не просто лакействует. Она лакействует сладострастно! Она балдеет!

И вот в самый разгар балдежа — отстранение Лебедя. Признать, что это отстранение является данностью, фактом политической жизни страны, регрессивная элита и не хочет, и не может. Поэтому она стремится превратить факт в фантом. Лебедь, оказывается, сам добивался этой отставки. Отставка Лебедя — это игра самого Лебедя. И так далее. К сожалению, подобная фантомизация факта политической жизни находит поддержку в аналитическом сообществе, в среде так называемых “рефлексивно-дееспособных” политиков. Грешен, наша деятельность в значительной мере способствовала росту рефлексивной культуры в нерегрессивной политической элите страны. Теперь многие склонны видеть во всем игру, игру игр, игру в игру игр и т. д. Между тем рефлексивность хороша только тогда, когда она уравновешивается политической волей. В противном случае она превращается просто в разновидность не слишком продуктивной, мягко говоря, осторожности. Сколько было в последние недели и дни криков на тему о том, что “с Куликовым играют”. Что, мол, “его сольют, а Лебедя оставят”. Или же — что “сольют их обоих”.

Носителей рефлексивного начала можно понять. Сколько раз за последние годы все кончалось игрой! Правда рефлексивности в этом. Но ведь, признаем честно, что есть у рефлексивности и оборотная сторона. Та, в которой нет ни правды, ни праведности. Аппаратное, управленческое сознание, изъеденное цинизмом окружающей действительности и воспитанное на “подставках” и “сливах” прежних эпох и периодов, зачастую слишком охотно хватается за игротехники, за рефлексивность как за индульгенцию, за право ничего не делать. Этот тип сознания оправдывает недеяние своим нежеланием выступать в роли “смешных идиотов”. На деле за этим стоит либо обычная трусость, либо… Либо особый бюрократический стиль, который предполагает, что наибольший эффект дает тот тип политической деятельности, при котором все сводится к минимизации ошибок.

Но подобная минимизация дает эффект лишь в очень стабильной политической ситуации. В условиях нестабильности ошибка часто лучше бездействия. А перехват инициативы, способность сконцентрировать определенные позитивы окупают даже весьма солидное наращивание издержек.

Вот почему не следует фантомизировать факт отстранения Лебедя. Не следует фантомизировать и многие другие, предстоящие нам, факты подобного рода. Лебедь в отставку не играл. Он отставки не хотел. Он был от отставки в полном шоке. Такова правда. А все остальное — фантомизация первого рода.

Фантомизация второго рода — это якобы имеющая место абсолютная выигрышность для Лебедя факта его отстранения. Абсолютной выигрышности нет. Есть издержки и приобретения для Лебедя. Есть издержки и приобретения для власти. Кто как этим воспользуется — вот что главное. Но важно понимать следующее.

Во-первых, Лебедь и находясь у власти вел себя как ее полный и принципиальный оппонент. Он спихивал с себя карму власти и хотел накапливать только властные позитивы. Так не играют. Нельзя одновременно быть Пугачевым и графом Орловым. Тут — “или-или”. Власть, позволяющая одной из властных фигур вести себя как бунтарь, тем самым разрушает саму себя. В эпоху, когда Горбачев позволял нечто подобное Ельцину, речь как раз и шла о самоподрыве власти. Если новая власть хочет того же, она будет играть по двойным стандартам. Но в этом случае — власть, стремящаяся себя разрушить, сделает это при любой позиции Лебедя. Как двусмысленно властной, так и двусмысленно оппозиционной. Напротив, власть, которая хочет быть властью, прежде всего будет снимать двусмысленность. Неважно, хорошим или плохим способом. Тем, какой находится под рукой! Тем, который соответствует качеству власти. Власть может быть грубой, может быть тупой, но если она власть, она не может быть средоточием властных двусмысленностей.