Газета Завтра 228 (67 1998)
Шрифт:
Поистине, мы живем во время мелких людей и ничтожных дел. К таковым относятся даже самые крутые наши банкиры, проворачивающие самые крупные сделки. Тот же Потанин, победивший на залоговом конкурсе "Норильского никеля" и предложивший предприятию кредит аж в 170 миллионов долларов. Каков жест! Если учесть, что реальная стоимость пакета акций составляла 3 миллиарда долларов. Вскоре с помощью Чубайса и Альфреда Коха "ОНЭКСИМ" подминает под себя "Норильский никель". Битва "гигантов" продолжалась, а предприятие, если судить по бухгалтерским документам, проседало, долгов было выше головы. Странные происходили вещи! В прошлом году под патронажем "ОНЭКСИМА" Норильский комбинат заработал 10 триллионов рублей. Этого хватило бы на погашение всех долгов и на ремонт всех трубопроводов в городе. Но получил всего
Георгий Семенов УДАВКА
ПО МЕРКАМ РОССИЙСКОЙ глубинки — культурный Красноярск грандиозен. Чего стоит один Театр оперы и балета, воздвигнутый высоко над Енисеем, как храм и вершина духа! Есть много театров. Много писателей, художников. Но сама культура выдута и высушена за годы реформ. Люди искусства нищенствуют: еще не на городских улицах с протянутой рукой, еще во вполне приличных формах, но все равно молят о помощи, как юродивые, только не Христа ради, а — искусства.
В картинной галерее "Дар", что в самом начале проспекта Мира, в уютном, обжитом, наполненном красотой уголке насквозь коммерческого Красноярска я рассматривал картины местных пейзажистов. Невольно слышал, как беседовали один из основателей салона, местный писатель, и худощавый человек лет сорока с необычайно одухотворенным лицом. Позже я узнал, что он — отец семерых детей. И родятся они у него с женой по убеждению, что грех не рожать, коли Господь дает. Разговор шел негромкий, но я понемногу все-таки понял, о чем они толкуют. У этого заслуженного отца одному мальчику Бог талант дал, голос сильный и красивый. Он в детском хоре запевала. И хор этот собирается куда-то в Европу на гастроли. И с каждого требуется миллион взноса.
К сожалению, торговля картинами шла в последние дни вяло, выручки в кассе было мало, и галерейщик, как человек более сведущий в денежных делах, стал усиленно соображать, где найти требуемую сумму: стриженые наголо люди в длинных пальто иногда захаживали сюда, кое-какое знакомство имелось. Проситель робко улыбался замаячившей надежде, а я вспомнил, как губернатор Зубов, кичась своим увлечением филателией и, считая это талантом и искусством, учил жить пришедших к нему писателей: "А что это такое вообще, Союз писателей? Что это — фабрика? Коммерческая структура? Вот я — член общества филателистов. Так я же не прошу субсидий и помощи. Писательство — такое же хобби. Ваше личное дело…”
Тогда я понял, почему красноярские писатели так яростно настроены против кандидатуры Зубова. "За кого угодно, но только не за него!" Уверен, что этот самовлюбленный демократический филателист и поющего мальчика погладит по головке со словами: "Занялся бы ты лучше коллекционированием марок".
Устройство сердечной отзывчивости у любого демократа напрочь отсутствует. Не дай Бог, они снова придут к власти! Тогда построенный в высмеянные ими застойные годы красноярский Театр оперы останется без голосов, там, в лучшем случае, устроят толкучку. Уже сейчас распадается тот самый знаменитый детский хор "Каприччио", глохнут в нем замечательные детские голоса. Преподаватели пения, хормейстеры несколько раз обращались в комитет по делам искусств. И получали один и тот же ответ: "Зачем нужен этот ваш хор? Это ваше личное дело. Хотите хор — ищите деньги сами". И вот педагоги, подключив родителей, робко и неумело клянчат подачки, взывают к душам богатеньких, все равно, что в пустоту. И мальчики перестают петь, умолкают. Эта пустота заполняется животными криками шоу-бизнеса.
Больших препятствий для воплощения своих эстетических устремлений не испытывают в Красноярске, пожалуй, только два человека — упомянутый выше губернатор Зубов, ввиду специфичности своего увлечения и должности, и знаменитый писатель Виктор Петрович Астафьев.
Право, не хотелось бы поминать всуе имя действительно замечательного русского прозаика, если бы он сам им дорожил, блюл в политической чистоте. Но Астафьев по-прежнему в своих выступлениях и поступках остается властительным демократом, хотя уже и не диким, гайдаровско-чубайсовским, а цивилизованным. Вот взял и учредил фонд своего имени. Благо, нашлись в Красноярске денежные люди, попавшие под обаяние прозы писателя. Отстегнули немало. И
Конечно, тысяча долларов — сумма немалая. Получивший ее хоть досыта покормит свое семейство месяца два-три. Но сотням других, не менее талантливых и нуждающихся, от этой премии ни холодно, ни жарко. И выходит, как ни парадоксально, что эта премия больше всего нужна самому учредителю, держателю фонда.
Тяжко живется красноярским деятелям искусства под властью демократов. Но протестуют, в основном, только некоторые писатели-публицисты в своих немногочисленных независимых печатных органах. Остальные, кажется, всеми силами стремятся лишь приспособиться и выжить. Глянешь в афишу Драмтеатра — тоже увидишь набор спектаклей вполне нейтральный. Но вдруг мелькнет название "Марина". И это, оказывается, не о Мнишек, а о Цветаевой. С подзаголовком "Повесть о жизни"…
Что-то толкнуло меня, озадаченного пассивностью местных творцов, посмотреть именно этот спектакль автора и единственной исполнительницы Светланы Сорокиной.
Женщину, загнанную жизнью в тупик, в петлю, играла артистка на малой сцене. Это был вызов всему окружающему хаосу. Пьеса скомпонована и сыграна по всем канонам моноспектакля, с обыгрываниями различных предметов на сцене, с зонгами и горящими свечами. И на сцене по приметам текста, по биографии героини вроде бы воссоздавалась первая половина века. Но по внутреннему состоянию актеров и зрителей, по подтексту — пьеса получалась актуальнейшая, сопротивленческая, протестная. Сколько таких женщин в Красноярске, на которых теперь пала забота о семье, о детях — по причине повальной безработицы мужчин. На которых обрушились болезни и смерти детей, предательство государства, войны, попрание человеческого, материнского достоинства. И множится число тех, кто повторяет исход Цветаевой,- через петлю. Совсем по-цветаевски покончила счеты с жизнью жительница Красноярска Ирина Алексеевна Савкина, оставив такую записку: "…Осенью 1977 года мой единственный сын Георгий был призван в Советскую армию. В 1978 году получил в армии черепно-мозговую травму при исполнении служебных обязанностей. И вот он умер от этой травмы, промучившись на свете долгие годы. Я осталась одна. Получаю за него 104 рубля. И никто не вспомнил нынче в День Советской армии… Нет, не жизнь стала беднее. И раньше, при Советской власти, тоже не все в достатке жили. Но тогда больше было человечности, сердечности. А теперь только я одна и вспоминаю о своем сыночке: "За что же ты отдал свою молодую жизнь?!"
Финал спектакля "Марина" ярко, потрясающе проиллюстрировал мне трагический конец несчастной матери, оставив надежду на то, что придет время — и красноярские авторы создадут спектакли, книги, песни — возмездия бесчеловечному режиму лжедемократов.
Александр Синцов МОЛИТСЯ РОССИЯ НА СИБИРЬ
ОДНОЙ НОЧЬЮ МЕНЬШЕ в вашей жизни, одним днем больше, когда летите в Сибирь. В полночь здесь восходит солнце. Кажется, только поднялись из московского мрака, только набрали высоту, самое время вздремнуть, а иллюминаторы уже малиновые.
Сибирь прибавляет жизни.
Красноярский скромняга-лихач гонит свой "жигуль" так, что не жаль и удвоить запрошенную сотню за проезд от аэропорта. Дорога серпантинится по каменистым, голым холмам. Русского равнинного человека настораживают эти кипящие горизонты. Молодостью земной, недавним сотворением веет со всех сторон. И незамерзающий Енисей своими густыми тягучими водами, перевивами глубинных струй, донных течений напоминает о нутряном геологическом жаре этих земель.
Стоящий на скалах Красноярск, разросшийся из казацкого острожка, поразит вас грубоватым величием архитектуры, скальным стилем, мостами, уходящими в енисейскую дымку. Напитанный жизнями многих поколений русских людей, яро вознесся город над Сибирью. Энергетические токи города двигают поезда с вокзала, выталкивают самолеты из аэропорта, заставляют быстрее двигаться. Энергия дивной, небывалой цивилизации пока не вычерпана разрушительными реформами. Придет день — и Сибирь пробьет грозовым разрядом новой эпохи, новой цивилизации, построенной на бетонных фундаментах двадцатого века.