Газета Завтра 482 (7 2003)
Шрифт:
С неизменным уважением, Влад ШУРЫГИН
ЖИВАЯ И МЕРТВАЯ ВОДА
18 февраля 2003 0
8(483)
Date: 18-02-2003
Author: Александр Брежнев
ЖИВАЯ И МЕРТВАЯ ВОДА
Газета "Завтра" продолжает репортажи о самых разных сторонах устройства и жизнедеятельности современного большого города. Наш корреспондент побывал на очистных сооружениях. Репортаж оттуда перед вами.
Сюда ведет узкая, в полторы полосы, дорога, очищенная от снега. Дорога упирается в самые обычные
Людмила Степановна встречает приветливо и подробно рассказывает о работе своего предприятия. Эти очистные — не самые крупные, но одни из самых передовых в стране по технологии и оборудованию. Находятся в одном из ближних пригородов Москвы и обеспечивают жизнь тридцати тысяч человек и нескольких производственных объектов. Успешно очищается ежедневно пятнадцать тысяч кубометров сточной воды — в среднем по двести тридцать литров от каждого горожанина. Стоки сильно подвержены суточным колебаниям — ночью идет вода, считай, только с улиц от осадков, а днем воды намного больше. Существуют недельные колебания — бытовых стоков больше по выходным, а промышленных по рабочим дням.
С проводником выходим на улицу. Бродим между многочисленными "стаканами", аэротенками, "песколовками"… Видно, как сточная вода приходит из города. Мутный и шумный поток плотно и быстро под напором мощных насосов идет по квадратной, в человеческий рост высотой трубе из бетонных блоков. Еще недавно эта вода была такой же чистой и прозрачной, как весь мировой океан. В ней отражались луна и звезды по ночам, и солнце по утрам высвечивало в ней жирный огненный трассер. Потом она неслась по тесной трубе водопровода к городу. В ней варили макароны и борщ, ее пили, вскипятив в чайниках. В нее окунались, чтобы помыться, ею сливали в унитаз испражнения, в ней стирали, промокали тряпки для пола, ею наполняли брызгалки в школе дети.
Среди всего этого вода теряла свое прозрачное сверкание, отдавала чистоту, энергию течения городу. Взамен получала в себя грязь, нечистоты. Сбрасывалась в канализацию. Насос гонит теперь этот отяжелевший дряхлый поток. Это мертвая вода, страшно вредная для человека, переполненная враждебными и смертоносными для всего живого ядами.
Очистные сооружения пропускают этот поток через сложную систему фильтров, доводят воду до норм ПДК предельно допустимой концентрации вредных веществ. Пройдя все круги очищения, на выходе, совсем рядом с потоками стоков, звенит водопадом очищенная вода. Уходит в Безымянный ручей, потом в реку Незнайка, потом в Окско-Камский бассейн. Это опять вода, полная жизни, наполняющая водоемы второй категории рыбохозяйственного назначения. Поэтому требования экологов к очищенной воде даже выше, чем к питьевой.
От времен возникновения жизни на Земле до конца ХIХ века необходимости в очистных сооружениях не было. Природа сама выполняла функции очистки. Реки были всеобщим водостоком. Грунт отлично играл роль фильтра. Микроорганизмы, жившие в водоемах, сами уничтожали болезнетворные бактерии. Даже когда в городах появлялась канализация, ее стоки без раздумий отправлялись в городские реки. Биосфера успешно справлялась с собственными нуждами до появления на планете техносферы и огромных городов.
Любой знает, что запасы воды на Земле огромны, почти неисчерпаемы. Однако пригодной для потребления человеком воды не так много и расположена она неравномерно. И потребляется неравномерно. В конце ХХ века впервые наряду с традиционно засушливыми странами острые проблемы с водой испытали в промышленно развитых странах Европы. Промышленные и бытовые загрязнения рек на уровне Потомак в США, Рейна в Германии и многих других водоемов в разных странах, включая СССР, влекли
Известия о существовании первых систем канализации относятся к древнему миру. Известно, что в России в XIV веке канализация работала уже в большинстве крупных городов — Москве, Новгороде, то же уже было в Казани и ряде улусских татарских центров. Обычно все стоки сливались в специально отведенную реку без всякой очистки. К началу ХIХ века в Москве все еще сохранялась полусредневековая канализация, только что заковали сточные реки в трубы и пустили их под землей, чтоб не поражать зловонием центр столицы. Так получились Самотечная и Неглинная трубы. К концу века эти два канала уже не могли справляться со стоками быстро растущего города. Часто они просто забивались, центр российской столицы переживал вонючие наводнения. Попытки вывозить нечистоты в бочках за город результата не дали. Возы "золотарей" каждый день тащили к окраинам города больше пяти тысяч сорокаведерных бочек с дерьмом, сваливая их прямо за тогдашним "МКАДом". Неглинку латали и совершенствовали, но становилось ясно: это путь тупика, и будущее Москвы надо спасать.
Москва не была одинока. В эти же годы с той же проблемой столкнулись другие крупнейшие города мира. Берлин, Лондон и Париж тоже тонули в собственных испражнениях. Тогда и стали создавать прообразы современных очистных сооружений. Проекты новой канализации и очистных были разработаны в проблемных городах почти одновременно, но в России почти двадцать лет вымеряли, смотрели на опыт соседей. За строительство взялись только в 1894 году под руководством главного инженера А. А. Семенова. В ходе работ приходилось перестраивать целые улицы. В итоге через четыре года работа была сделана. Москва недавно отмечала столетие своей канализации. Тогда это было 262 километра труб канализации, загородный канал стоков в район Люблино, туда, где Марьинский луг и Чагино болото. Здесь и возникли первые очистные по проектам Попова и Гобрехта. Для очистки использовали почвенный метод. Стоки фильтровали на полях фильтрации через почву и орошали. Все стоки шли под напором новейшей модели паровых двигателей на насосной станции.
Хотя система и планировалась с расчетом на рост города в будущем, население росло быстрее, чем думали. Уже через несколько лет поля фильтрации было необходимо расширять. Решено было строить новые очистные в районе Люберец, еще дальше от города. Строительство затянулось до Мировой войны. Немало труда вложили в это строительство австрийские военнопленные.
В первую очередь стоки попадают на механическую очистку. Встречают стоки решетки, установленные в просторном кирпичном блоке с механическими граблинами. Внутри — пол из железных пластин и бетона. Рабочие — зрелого возраста мужики в темно-синих куртках вроде бушлатов, таких же просторных штанах и стоптанных армейских берцах, в старых и трепаных черных и коричневых шапках-ушанках. Вдоль стены с человеческий рост — железные ящики, закругленные кверху. Вот сами решетки. Они отличаются между собой "калибром" — вода проходит через фильтр с отверстиями диаметром от шестнадцати до трех миллиметров. На обычное решето это непохоже.
В этих фильтрах застревает крупный мусор. Узнаешь среди шлака знакомые предметы. Стоки приносят из города все в одинакового мерзком и ненужном виде. Пачки из-под "мальборо" стали такими же кусками гнили, как пачка "элдэ". "Мертвая" вода уравняла в себе мусор, выброшенный людьми разного достатка и положения, нивелировала ценовую и статусную разницу между бывшими вещами. Мелкие тряпочки и ошметки ткани, серая бумага и картон, куски пластика и пищевые отходы. Теперь не узнаешь: заворачивал ли в этот целлофан домашний бутерброд охранник или упаковка была содрана с новенького домашнего кинотеатра. Может, вонючая тряпица — бывший роскошный наряд, а может, солдатская портянка. Очистки картофеля не отличаются от шкурки киви. Обыватель, не раз ронявший в раковину золотые украшения, уверен, что на очистных потом вылавливают кучу золота, но мой проводник об этом не говорит. Среди гнили из спичечных коробков, конфетной золотинки и яблочных огрызков видны тусклые, завязанные узлом презервативы, все перемешано темной массой грязи.