Газета Завтра 799 (63 2009)
Шрифт:
Обстоятельство N5 — невозможность "диктатуры развития" в связи с несоответствием между требованиями к кадрам подобной диктатуры и качествами существующего "опорного контингента". Невозможность смены этого контингента. Невозможность и нежелание обращаться к мобилизационной идеологии.
Обстоятельство N6 — невозможность даже грубой диктатуры. Поскольку грубая диктатура предполагает усиление "кровавых силовиков", опасных и для самого вождя, и для его ближайшего окружения.
Обстоятельство N7 — рост протестных настроений, вызванный ущемлением доминирующей потребительской мотивации племени. Мотивации, когда-то разогнанной самим вождем, но теперь приобретающей неподконтрольный ему характер.
Обстоятельство N8 — оформление протестных настроений в оппозиционное политическое движение.
Обстоятельство N9 — невозможность уступить этому оппозиционному движению, возглавляемому теми, кого вождь сильно задел, но не добил. И кто теперь сам хочет не только задеть, но и добить вождя.
Что делает вождь, загнанный в ловушку из этих девяти обстоятельств? Он, скажем, берет кредиты. Он их берет и берет. Как отдавать? Находятся отговорки. "Вот-вот наступит благоприятная конъюнктура, и отдадим". Да что там отговорки! Надо день прожить да ночь продержаться. Снизу подпирает, сбоку подпирает, сверху подпирает. Берешь кредит на любых условиях.
На пятой фазе этой — подчеркиваю, элементарной, неконспирологической, всюду ведущейся игры, — тебе кредиты дают.
И заодно готовят абсолютно послушную воле кредитора оппозицию. Ее идеологически обрабатывают. Тренируют. Пестуют. Проверяют в разного рода конфликтных ситуациях. Одновременно с этой проверкой сажают на компромат. И так далее.
На шестой фазе той же игры вождю кредиты уже не дают. Этим организуется одномоментный политический взрыв. Вождь и его команда беспощадно, показательно уничтожаются. Это уничтожение сопровождается информационной истерикой по поводу "жуткой ситуации, в которую вождь загнал страну". Отвечают за эту ситуацию только вождь и его присные.
Кровавое подавление группы вождя и постреволюционная усталость, наступающая сразу же за революционным взрывом, вызывают высочайшую пластичность племени. Победители грабят это племя, как хотят. Грабеж при вожде становится детским лепетом по отношению к новому грабежу. Новый грабеж происходит на паях с иноземцами, которые (а) выдали кредиты и требуют их возврата и (б) сформировали абсолютно им послушную оппозицию. Кроме того, иноземцы поддерживают состояние вялотекущей гражданской войны, пугая оппозицию тем, что недобитый трайб вождя может снова ожить и тогда уже вырезать всю оппозицию под корень.
В итоге оппозиция начинает грабить именно лихорадочно. Племя вымирает. Богатства вывозятся из страны резко активнее, чем прежде. Те, кто дали кредиты вождю, получают от оппозиции не возврат на условиях "ставка ЛИБОР плюс 2%", а многие сотни или даже тысячи процентов на каждый вложенный доллар. А зачем иначе они устраивали такую — хоть и примитивную, но дорогостоящую — спецоперацию?
ВОТ ЧТО ТАКОЕ "перестройка-2" с точки зрения так называемого "спецкредитования". О суверенитете в этой ситуации, коль скоро она возникнет, говорить, согласитесь, будет смешно. Но возникнет ли у нас нечто подобное?
Приглядимся к нашему "политикуму" под этим углом зрения.
В чем специфика наших либерально-западнических групп, готовящихся к двусмысленному политическому реваншу? В том, что никаких шансов выиграть в условиях свободной политической конкуренции у этих групп нет. А потому им нужны совершенно другие условия. Чем более суверенной будет страна, тем ниже их шансы на всё сразу — на власть, на участие в прибылях, на высокий социальный и политический статус.
А вот если начнется спецкредитование, то ситуация резко изменится. Вождь, который берет спецкредиты, начинает "приподнимать" те политические группы, на которые ему указывает спецкредитор. А это так называемые либерально-западнические группы. Как могут наши либералы-западники восстанавливать потерянные позиции, не имея поддержки внутри страны? Только сражаясь за ослабление страны и попадание ее в зависимость от симпатизирующего им спецкредитора. Это их неотменяемый, естественный, фундаментальный жизненный интерес! Есть зависимость страны от нужного им спецкредитора — будет и у них положение, статус, все остальное. Чем больше будет зависимость страны от спецкредитора — тем крепче будет их положение и тем выше будет их статус.
Но предположим, что спецкредитование осуществят в нынешней ситуации какие-нибудь неудобные для либералов незападные иноземные центры. И что? Они ведь тоже чего-нибудь потребуют, помимо элементарного возвращения кредитов. Любое такое требование — есть изменение траектории движения в сторону, отвечающее внешним интересам. Интересам страны, которая дала этот кредит. В принципе неважно, повторяю, кто его даст — Запад, Восток, Юг… Это важно для лоббистов. Западных прежде всего, потому что они верят в укрепление зависимости России именно от Запада и имеют к этому основания. Но о чем-то могут мечтать и другие лоббисты — восточные, южные.
Страна же… Ее в любом случае потянут за веревочку в ненужную для нее сторону. А уж если потянут сразу в несколько сторон, то… Впрочем, читатель не нуждается в длительных разъяснениях по поводу того, что бывает, если несколько сил (к примеру, лошадей) тянут человека в разные стороны…
Завершив рассмотрение спецкредитного фактора, одного из простейших и наиболее существенных, я могу заняться чуть более сложными вещами. И задать читателю вопрос: если утром гусь гогочет, а вечером им будут угощаться, то когда началась для гуся катастрофа? Ведь не тогда же, когда ему свернули шею? И не тогда, когда зажарили?
Вопрос мой имеет прямое отношение и к политической практике, и к теории катастроф. Для неспециалиста катастрофа — это момент. А для специалиста — это процесс. Но ведь неспециалист… он… ну, не знаю… как минимум он, наверное, читал сверхпопулярный в советское и постсоветское время роман Булгакова "Мастер и Маргарита".
Я апеллирую к этому роману именно потому, что он сверхпопулярен и в каком-то смысле достаточно прост. А также потому, что в нем действительно изложена теория катастроф, адаптированная к пониманию неспециалистом. Я не особый почитатель Булгакова вообще и этого его романа в частности. Но мне дозарезу нужно, чтобы и политики, и эксперты, и мои сколь-нибудь продвинутые сограждане не просто уяснили себе, что катастрофа — это не миг, а процесс со своими фазами, но и по-настоящему прониклись пониманием подобного обстоятельства. Пожалуйста, потратьте силы на то, чтобы проникнуться. Это очень пригодится! И с политической, и с бытовой точки зрения.
Итак, сюжет из Булгакова как одна из метафор, разъясняющих теорию катастроф…
Аннушка захотела купить масло. И в тот момент, когда она только захотела его купить, уже нечто началось… В любом случае, катастрофа началась не тогда, когда Берлиозу отрезало голову, а раньше. Воланд это всячески подчеркивает, указуя на то, что Аннушка-де, мол, "уже разлила масло", а значит, катастрофа началась… А начавшись, развертывается. Лекция Воланда вполне могла прозвучать на каком-нибудь нью-йоркском закрытом обеде. Не потому, что Нью-Йорк — это "город Желтого Дьявола", а Воланд — понятно, кто. А потому, что лекция Воланда — на тему о катастрофе. О том, что катастрофа — это нечто, разворачивающееся во времени.