Газета Завтра 819 (83 2009)
Шрифт:
Сергей Кургинян не мыслит успеха (даже спасения, а не только "преображения") России без Развития.
Сюжетика, проблематика, поэтика, эстетика и этика прохановского романа-триллера тоже концентрируются, синтезируются, полифонизируются вокруг Развития.
Одна из кульминаций прохановского триллера - полемический диалог Президентов:
"Я уступил тебе мое место в Кремле, чтобы через два года снова туда вернуться и начать Развитие. Выхватить Россию из "черной дыры" истории. Ещё раз явить миру Русское Чудо. Создать на руинах великое цветущее государство, повторив исторический подвиг Петра и Сталина".
Его оппонент - нынешний президент Рем - с лёгкой укоризной вразумляет Ромула: дескать, находится он "во власти великой иллюзии", что "не будет никакого Развития", ибо народ не будет работать на гипотетических стройках, запускать иллюзорные ракеты, строить сказочные звездолёты; народ надорван, пьёт и вырождается; а чтобы ему "было радостно вырождаться" - осчастливили народец Димой Биланом и "Евровидением", Ксюшей Собчак и "Домом-2".
В главе седьмой, в сюжетной линии, связанной с чудесно спасённым престолонаследником, вновь звучит тема Развития ("Заявили о модернизации страны, о Русском Развитии как о грандиозном проекте, призванном вновь, вслед за Петром и Сталиным, сделать Россию великой").
Развитие - "нерв" сюжетики, эпической "диалектики":"…Я знаю, как достигается Русское Чудо… Ученые и инженеры, художники и философы, управленцы и футурологи ждут часа, когда я запущу проект "Русское Развитие"… буду творцом Русского Чуда…" - говорит Ромул Виртуозу (глава четвёртая).
В романе Проханова немало шокирующих парадоксов, исполненных "ревущими противоречиями" художественно-стилевых коллизий. Порой возникает читательское сомнение-размышление: не ради ли красного словца автор-повествователь бросает в горнило вымысла, фантастического гротеска-домысла тот или иной персонаж? Или есть более глубокие философско-психологические мотивации? В беседе нейрохирурга профессора Коногонова и его помощника Евстафия Сергеевича Лунько то и дело проскальзывали поразительные подробности и коллизии. Например, одна из них: "Наш несчастный поэт Кузнецов являл собой пример трансцендентального прорыва. Он мог перебирать в себе все архетипы, вплоть до бактерий и первичных растений, и одновременно заглядывать в постчеловеческое будущее, которое именовал "Райской Правдой". Судьба прохановского персонажа, прообразом которого был русский гений, исполнена подробностей, которые подтверждают аттестацию "Виртуоза" как "страшной книги".
Одна из несомненных эмоционально-художественных удач Проханова в русле раскрытия "диалектики души" - тема Полины Виардо, "Дома Виардо".
Особняк на Бульварном кольце, именуемый "Домом Виардо", населён призраками. Здесь французскую знаменитость впервые увидел Иван Сергеевич Тургенев. Автор-повествователь "Виртуоза" предлагает читателю довольно неожиданную трактовку историко-биографической коллизии: "Их любовь длилась сорок лет, питая вдохновение великого писателя и служа великолепной "легендой", позволявшей резиденту русской разведки Тургеневу годами жить в Париже".
Музыкально-психологическая тема, связанная с индивидуальностью непревзойдённой певицы, раскрывается автором "Виртуоза" на уровне добротной "лирической прозы".
"Ромул" услышал на другой половине дома пленительный и сладостный голос Полины Виардо. Она пела итальянскую арию. Голос то возносился в необъятные небеса, где обитали не ведающие печалей ангелы. То ниспадал на грешную землю, где мучилась в ревности и безответной любви человеческая душа. Душа его, Ромула".
Гётевский Фауст, заключивший соглашение с самим дьяволом, обрёл мгновения близости с Еленой Троянской. Прохановский Ромул тоже стал обладателем прелестной женщины из минувшего ("…владел её пленительным телом, её божественным голосом, её загадочной легендарной судьбой, которой завидовали в аристократических салонах Европы, изумлялись дипломаты, поэты, разведчики, в том числе и великий писатель Тургенев, ценитель всего прекрасного, великодушного, благородного"). Правда, несколько шокирует читателя присутствие в интимной обстановке русского гения ("Иван Сергеевич возник на пороге спальни и смотрел на них молча, внимательно, сложив на груди руки, с длинной шевелюрой, красиво расчесанными бородой и усами. Его присутствие волновало Ромула").
Прохановский "триллер" - вместе с тем роман-миф, своеобразная "демонологическая хроника".
"Демонизм Урала обнаружил себя в явлении Ельцина", - констатирует повествователь. Алексей "поверил в миф о Гагарине, в один из народных мифов, к которым столь тяготеет русская, ищущая правды душа. Его собственный миф был сродни этой фантастической легенде - миф об уцелевшем наследнике, способном привнести в русскую жизнь справедливость, добро и святость".
"Воскресший" (скорее не умиравший, не погибший) Гагарин повествует о встреченных им в раю православных праведниках и святых. Были там Иван Сусанин и Зоя Космодемьянская, монахи Пересвет и Ослябя, двадцать восемь героев-панфиловцев. В гагаринском перечислении значатся Пушкин, Менделеев и Глинка, Шолохов и Толстой. Мифологическая панорама пополняется фигурами Петра Великого и Сталина, а также последнего царя Николая. Фантазия автора романа-триллера объединяет русского солдата Евгения Родионова и полководца Геннадия Трошева, солдат Шестой десантной роты. Циолковский протянул новому посетителю рая кусок бересты для волшебного чертежа. Вернадский начертал на чертеже математическую "Формулу Рая". Социально-гуманитарная утопия Проханова ("Формула Рая") раскрывается с "участием" реальных персонажей (здесь Шолохов и Бондарев, академики Александров и Сагдеев, маршалы Гречко и Толубко, патриарх Пимен и митрополит Питирим, а также Брежнев, Косыгин и Суслов).
Прохановский "роман безысходности" глубоко трагедиен. Автор-повествователь сурово (даже беспощадно) художественно-философски "анатомирует" предательство, подлость, махровый эгоизм, шкурничество на личностном и государственном уровне.
Предан Алексей. Беззаветно любимая им женщина с изящной циничностью бросает ему жестокие слова: "Несчастный, недалёкий, слепой человек! Ты до сих пор не понял, что меня приставили к тебе? Что я следила за тобой, морочила тебе голову, усиливала в тебе твои бредни, распаляла в тебе твою манию? О русском престоле. О царской короне. О коронации в Успенском соборе. О восстановлении в России монархии…" Не щадя Алексея, она садистски излагает и комментирует подробности: "Ты позвонил мне с Урала и сказал, что отыскал в колонии Юрия Гагарина, который готов передать тебе "Формулу Рая". Я сообщила об этом, и тут же ночью колонию штурмовали, и этот твой Гагарин, вымышленный или реальный, был убит. Потом ты позвонил из какой-то лечебницы и сказал, что отыскал поэта Кузнецова, и он тебе готов прочитать поэму о Рае. Я тут же сообщила об этом, и ночью лечебницу сожгли, а твоя поэма и твой поэт превратились в пепел…".
…Некогда издатели журнала "Время", братья Фёдор и Михаил Достоевские, обратили внимание на даровитого беллетриста-разночинца Александра Ивановича Левитова, предложившего им повествование о персонаже народной демонологии обменёнке ("Есть поверье, когда долго оставляют без крещения детей, леший подменяет их своими детёнышами. Краски, которыми народное воображение рисует себе этих обменёнков, совершенной русской поэзии"). Леший, как мы видим из публицистических и философско-художественных свидетельств авторов уже ХХI столетия Проханова и Кургиняна, куролесит до сих пор.