Газета Завтра 857 (16 2010)

Газета

Вместе с тем о Лехе можно сказать и уважительное слово: если идеология его мне категорически не нравилась (и я считаю, что она вела его в никуда), то его последовательность, открытость и системность действий вызывает у меня определенное уважение. Ведь открытый противник всегда лучше, чем приближённая шавка-лизоблюд, которая предаст тебя при первом же удобном случае. Уважаю я и тот факт, что Лех и его соратники умело использовали все возможности Польши по давлению на Евросоюз для достижения своих целей. Не целей интернациональных олигархов, а именно своих, специфически польских интересов. Порой я думал, глядя на скоординированные им кампании (в

т.ч. и антироссийские, типа запрета поставок мяса): "да... последовательный чувак... бьётся до конца... нашим бы так". Практически, Польша, вступив в Евросоюз, сразу же обрела гораздо большее влияние, чем позволял её вес.

Можно сказать так, что Польша эпохи Качиньского в экономическом смысле была более национальным и менее олигархическим государством, чем Россия или Украина. Осенью 2009 г. я специально проехал по Польше автобусом Штутгарт — Рига, возвращаясь из экспедиции "Тоталитарное кольцо", и видел на пути, что строится и реконструируется на деньги, вытягиваемые из ЕС, немало дорог и автострад. Мы проехали Кутно, Варшаву, Остров-Мазовецки, Ломжу, Белосток, Августов, Сувалки — везде с остановками: я разведывал и оценивал путь для будущих поездок. Да, живут там бедновато. Но зато и социальное расслоение заметно пониже. И вообще, всегда полезнее на ситуацию взглянуть свежим взглядом, а не узнавать из газет и уже тем более — не от сетевых болтунов.

Никто из комментаторов и оценщиков катастрофы почему-то не обратил внимания, что вместе с Качиньским и другими погиб ещё один знаковый русофоб. Можно сказать, мотор и координатор люстрации, "расследования преступлений коммунизма", доверенное лицо президента Польши и многолетний беспощадный преследователь несгибаемого генерала армии Войцеха Ярузельского. Я говорю о директоре ИНП Януше Куртыке. В немалой степени именно он, как ключевой идеолог, способствовал тому, чтобы состоялась именно отдельная от идеологии примирения и от присутствия российских руководителей церемония. Чисто польская и на самом высоком уровне, безо всяких Путиных—Медведевых.

Кстати, этот самый Институт национальной памяти — тоже специфически польское порождение. О нём, увы, в России мало знают, а меж тем это обширное учреждение с огромным для гуманитарной структуры годовым бюджетом (около 90-100 млн. долл.). У него огромный высотный дом в Варшаве в качестве офиса, множество отделений по Польше, монопольное распоряжение государственными архивами периода 1943-1990 гг. и беспрецедентные полномочия, в том числе люстрационные и следственные. Иными словами, это настоящая параллельная спецслужба польской памяти, насильственно создающая у нации нужную для этих идеологов идентичность.

Так что очень непростой был этот покойник Куртыка. Очень. А о нём почему-то все помалкивают.

Суммируя всё это, могу сказать, что такого совпадения такого количества символов-обстоятельств просто не бывает в природе. Да, я не материалист.

Это — Знак. Жестокий и беспощадный знак сверху нынешним руководителям польской нации о том, что пора бы уже одуматься и прекратить строить свою идентичность на костях, вражде и ненависти. Среди поляков трезвомыслящие руководители есть, но не они там определяли погоду.

Подумают ли они хорошо сейчас, над знаками своей Катыни-2? Не знаю. Но хотелось бы надеяться.

Вот и архиепископ Тадеуш Гоцловский сказал, что это Божий Промысел. Впрочем, так считает и Валенса.

"Агнешка Кублик: Господь допустил свершиться невероятной трагедии с нашим народом, — сказал в субботу архиепископ Тадеуш Гоцловский в Гданьске.

Лех Валенса: Всё-таки допустил. И мы теперь будем размышлять, почему. И о многом надо подумать: почему мы отмечали 70-ю годовщину катынской трагедии два раза: в среду и в субботу, почему на борту было столько людей, почему пилот несколько раз заходил на посадку. Многое, очень многое надо будет выяснить.

А сейчас давайте постараемся сделать из этого выводы: нужны совесть, сердце и меньше сварливости. Жизнь такая короткая.

Агнешка Кублик: Это какая-то символика, что вторая такая великая трагедия нашего народа происходит в одном и том же катынском лесу?

Лех Валенса: Это знак, это нам пальцем погрозили. Мы все должны над этим задуматься. Я, наверняка, буду думать. Мы все должны проявлять больше любви друг к другу".

Так что...

Хватит уже славянам — полякам и русским — жить во вражде. А то просто рок какой-то.

И пора прекратить строить культ на костях.

Ющенко попробовал, но его вовремя отодвинули — сам же народ, своим голосованием.

Поляки ушли намного дальше на этом пути — и посмотрели в Бездну.

Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов. (Мф, 8:22)

periskop.livejournal.com

Владимир Карпец ПРЕЦЕДЕНТ ПОТАПОВА—ЛЕНИНА

Владимир Карпец

ПРЕЦЕДЕНТ ПОТАПОВА—ЛЕНИНА

Легенда о "кровавом вожде, великом гении" в его зеркальных версиях: белой ("кровавый вождь") и красной ("великий гений") — как об исключительном творце Октября всё более обнаруживает свою несостоятельность. Как и вообще одномерные трактовки революции и гражданской войны, возникновения, а затем падения Советской власти.

Февральская революция положила начало распаду России, который продолжался несколько лет. На ее месте возникли — в точности, как в 1991 году — "независимые государства" — Украина, Литва, Латвия, Эстония, Грузия, Азербайджан, Армения и даже Дальний Восток. Сам Керенский, уже оказавшись за границей, признавался в своих мемуарах, что, продержись Временное правительство до ноября, России как государства не стало бы. Сегодня совершенно очевидно, что Февраль был "спецоперацией" западных, прежде всего британской, разведок, более всего опасавшихся, что в результате военной победы Россия станет второй, если даже не первой, державой мира. Это было для Запада опаснее, чем гипотетическая победа Германии и Австро-Венгрии, впрочем, так же точно "приговоренных" к революции. Февральская революция и свержение Императора Николая II произошли накануне предполагаемого наступления русской армии на Константинополь.