Газета Завтра 862 (21 2010)
Шрифт:
Пытаются не только осквернить язык Пушкина, но и сам синеокий поэт, павший на поле боя у Черной речке за честь русской семьи, не дает покоя ущербным. Недавно по телевизору объявили слово в слово: "родина Пушкина Эритрея, там ему и памятник поставлен" (ТВ-3, 21 декабря 2008 г.). Мы-то думали, что его родина Москва. Всех тянет неодолимо пофамильярничать с Пушкиным, начиная с цветаевского "Мой Пушкин". Фамильярность не только главное и всё сильнее пронизывающее нашу жизнь зло, его даже можно назвать сверхзлом. Не случайно мы единственное в истории человечества общество, где люди обращаются друг к другу по половому признаку — "мужчина", женщина" — и все молчат: от властей, депутатов до писателей, учителей и всех прочих. А ведь если вдуматься, это страшное
Из этой же злой природы — то самое ироничное о русском языке: мол, "великий и могучий". Иной может заметить, дескать, стоит ли огород городить, если и тявкнула какая-то телемоська по поводу величия русского языка. Нет, и еще тысячу раз нет. Все так называемые неологизмы, как и замаскированные атаки на язык, далеко не безвредны, и, повторяю, все они ещё и антиправославны.
Другое явное и агрессивное проявление хрюканья — это сквернословие и матерщина. Великий Пётр, человек глубоко религиозный, лучше всех в своем царстве понимал, что мат всегда есть оскорбление собственной матери и самой Божией Матери, чьим уделом является Россия. Потому святой Преобразователь бестрепетной державной рукой внес в воинский устав статью, из которой следовало:
"Кто будет Матерь Божию хулить и поносить… телесным наказанием наказан, или живота лишен быть, по силе хуления". Император-адмирал сознавал, в отличие от позднейших руководителей России, что нация и армия, которая сквернословит и матерится, лишается благодати и победы.
Когда апостол русистики Владимир Даль создавал свой "Толковый словарь живого великорусского языка", этот язык действительно был живым и цветущим. Кстати, во времена Даля только три славянских языка располагали литературными языками: русский, польский и чешский. Ни у сербов, ни у хорватов, ни у белорусов или даже болгар это обстоятельство не рождает агрессивного комплекса неполноценности. Беснуются только подзуживаемые западэнцами иные круги Украины, теряя чувство меры, а с ним и юмора. Сам Даль подписывал литературные работы псевдонимом "Казак Луганский". Ему и в страшном сне не могло привидеться, что кондовый русский город Луганск на землях Всевеликого войска Донского не будет в составе России. Сам Даль к малорусскому языку и его говорам, как и первый наш славист академик И. Срезневский, относился с любовью и живейшим интересом. Оба они знали, что малороссы, как и белорусы, вместе с братьями великороссами веками в творческом единстве творили русский литературный язык, который является их общим и высшим достоянием, как и православие. Лучше всех это сознавал великий русский писатель Гоголь, родом из малороссов. Словотворчество трех народов братьев шло из века в век задолго до "Слова о Законе и Благодати" (XI в.) митрополита Киевского и всея Руси Иллариона.
После 1917 года воинствующие безбожники внедряли казенно-уголовные новообразования, а главный безбожник Емельян Ярославский до самой войны нередко стоял на мавзолее рядом с самим Сталиным, и всех пережил при любых репрессиях.
Но самая смертная угроза над русским языком за две тысячи лет нависла именно в последние двадцать лет.
С тех пор, как в каждую семью вползло телевидение — и черный квадрат экрана заменил в каждой семье угол с образами, "великий, могучий, правдивый и свободный русский язык" под террористическим натиском "новаторов" стал сжиматься, перерождаться в конвульсиях и дичать. Вся страна от края до края заговорила телештампами, усеченным, упрощенным жаргоном. Впервые в истории при этом не оказалось народных слоев, которые творили бы язык в своей среде. Никто, ни на одном уровне, не противостоит умерщвлению языка. Учебники языка, литературы, истории, один другого пошлее, забили шестьдесят тысяч школ России. Медиабизнес, пресмыкающийся перед рынком, стал смертельным врагом всего живого и, прежде всего языка Пушкина, Жуковского, Тургенева, Чехова. Идею лагерного однообразия, уравниловки и упрощения — а всякое упрощение есть вырождение, по К. Леонтьеву — теперь унаследовал телебизнес.
Исчерпывающую характеристику
"Мысль — погасить это многообразие явлений, упразднить это богатство исторического сада Божия, свести все к мертвому единообразному штампу, к "униформе", к равенству песка, к безразличию после уже просиявшего в мире духовного различия, — могла бы зародиться только в больной душе, от злобной, завистливой судороги, или же в мертвом слепом рассудке. Такая плоская и пошлая, противокультурная и всеразрушительная идея была бы сущим проявлением безбожия. Почерпнуть ее из христианства, из Евангелия, в православии — было бы совершенно невозможно!" (И.А. Ильин "Основы христианской культуры").
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Попутчики — мужчина предпенсионного возраста и молодая семейная пара — зашли в вагон раньше меня и уже расположились. Здороваюсь. Мужчина предлагает мне нижнюю полку. Мне все равно, но он настаивает: "Куда годится, если мужики будут на нижних спать, а женщины — под потолок прыгать?" Благодарю.
2
http://top.mail.ru/jump?from=74573
Парень — крепкий, коротко стриженный, спешно отвечает на мое приветствие, чуть привстав. Жена с томным видом и невысказанной, но, как оказалось, как раз высказываемой, печалью на лице, неохотно буркнула, продолжая исповедь, прерванную моим приходом и приветствием.
"Понимаешь, это несправедливо", — хрупкая, с тонкой бледной кожей, тихим голосом, она всем своим видом зовет на борьбу с той несправедливостью, которая ее окружает. Так хочется защитить это слабое создание!
"Да не завидуй ты!" — приглушенным шепотом бодро призывает муж. "Ты не понимаешь! Ты никогда меня не понимаешь, — она смахивает накатившуюся слезу. — Я не завидую! Но это несправедливо! Она мужиков так раскручивает! Они ей такие подарки дарят каждый день! Я такие на день рождения сына не получила".
Парень в смущенном недоумении: "Откуда у нас деньги на такие подарки? Зато у тебя — семья, а у нее нету". "Вот именно, — хрупкое создание почти рыдает, — чужие мужики изыскивают возможности добывать деньги, чтобы делать подарки посторонней женщине, а твой родной муж ничего не предпринимает, чтобы обеспечить достойный уровень жизни своей жене! Обидно."
Парень покраснел: "Давай, пока на платформу выйдем". Пара удалилась.
Через несколько минут возвратившиеся уже улыбались. Поезд тронулся.
Муж угодливо дорассказывал смешной случай, как общий друг "въехал кому-то в зад", а оказалось, своему начальнику. И тот его уволил. Пара смеялась. "Он не внимателен, потому что у него Людка — мегера. Пилит его и пилит. Вот он и нервный. А у тебя жена такая хорошая, а ты не ценишь", — заключает молодая.
"Я ценю",— оправдывается парень. "Да? И в чем это выражается?" Уж жена-то может вывести на чистую воду бахвала и самозванца!
"Дак… Это… Ну. Как?" — речь неаргументированная. "Вот-вот, — подбадривающе поддакивает жена. — Сказать-то и нечего. Не ценишь. Если бы ценил, мы бы не в Египет еще до начала сезона ехали на 2 недели, а как Людка в круизах катались высшим классом, где "все включено". А то с завтрака опять в карманах колбасу таскать заставишь".