Газета Завтра 874 (33 2010)
Шрифт:
Небо сошло в лице преобразившегося Христа и пророков Моисея и Илии, получается, что и апостолы были на небе.
Перед тем, как перейти из этой жизни в другую,возвратиться в Свои Горние обители, Господь показал, что Он Сын Божий, и мир, какой видели три Его ученика на Фаворе, есть на небе, и что в этот мир — небесный Фавор, можно взойти только на добродетелях: на вере, на любви к Богу, смирении и добротворении. С этими свойствами можно привлечь благодать Духа Святаго и общаться с Богом, и такого человека не повредит огонь, который поедает грешников. Имеющих эти
Аминь.
Всеволод Емелин: «Я ЖИВУ ПРОСТО...»
"ЗАВТРА". Всеволод, недавно издательство "Ad Marginem" выпустило книгу "Gоtterdаmmerung", фактически полное ваше собрание сочинений. Что чувствует поэт, доживший до такого дня?
Всеволод ЕМЕЛИН. Помирать пора, что ж ещё. Всё сделано, дальше будет только хуже. По этой книжке видно, что все хорошие стихи давно написаны, дальше — хуже и хуже. Жизненный путь пройден, лучшее сделано.
"ЗАВТРА". Может, пора переходить на прозу?
В.Е. Проза пишется усидчивостью. Стихи — увидел закат, ласточку, божественная мелодия заиграла, напел. Проза — это тяжелая изнурительная работа, требующая дисциплины, трудолюбия. Чего у меня никогда по жизни не наблюдалось.
"ЗАВТРА". Как же не наблюдалось — работа по геодезической линии, думается, требует множества усилий, это почти ратный труд.
В.Е. Ну, бывал ратный труд. Молод был, на четыре года меня хватило, потом я внутри себя капитулировал. Как я представляю, писатель — это внутренний закон: работать каждый день. А в экспедиции — все приезжают на точку и начинают пить. Деньги кончились, делать нечего — надо работать. Вот все и работают. Или жаба задушит, потому что хорошо платят, сдельно. Начальник может приехать и строго спросить, или ты сам вернёшься — пора отчёт давать. А у писателя никто не спросит. Если только жена.
"ЗАВТРА". Когда по самоощущению начался поэт Емелин?
В.Е. Был момент, когда я почувствовал, что написал нечто непохожее на всех остальных, нечто ценное. Это осень 91-го года, мой текст, который открывает все мои книжки — "Песня ветерана защиты Белого Дома 1991 года". Стихи-то я писал с юности. Но как нормальные советские школьники из читающих семей — под Блока, потом в восемнадцать лет прочёл в списках Мандельштама, стал писать под него. Обычный процесс юношеского взросления. Но тогда впервые ощутил, что создал вещь, которая может быть ещё кому-то интересна, в которой я никому не подражал. Белый Дом защитили, все отплясали, отпрыгали, и вдруг наступила мрачная осень. Зарплата на глазах стала превращаться в пыль, в магазинах не стало ничего, зато в ларьках появились бутылки шампанского ценой в три моих зарплаты, не говоря уже про виски. Взял ручку, сел и написал
"ЗАВТРА".
В.Е. Я неоднократно говорил, что вполне завидую настоящим, признанным поэтам, живым классикам, у которых есть богатейший внутренний мир. Они могут из себя полными пригоршнями черпать эмоции, образы, метафоры и одарять ими окружающих. У меня, видимо, внутренний мир очень неглубок, грамм на пятьдесят, поэтому из себя мне черпать практически нечего. И одарить нечем читателя. Поэтому приходится реагировать на окружающую действительность.
"ЗАВТРА". Но такая реакция тоже может быть разной — можно мурчать от удовольствия в любой ситуации: есть нечего — буду худеть, жена ушла — никто не достаёт. Можно исповедовать негатив и тотальную оппозицию. У вас особый вариант, который как-то не особо успешно пытаются интерпретировать. Одновременно и серьёзно, и весело, и грустно.
В.Е. Я думаю, это та маска, которая уже приросла к лицу. Это печальная клоунада, которая просматривается в моих текстах. Но ведь не бывает событий однозначно горестных и однозначно радостных. Любое явление, извините за выражение, амбивалентно, имеет две стороны.
"ЗАВТРА". Но в ваших стихах нет того — либо радуемся, либо рыдаем. Мы имеем нечто единое и в то же время иное.
В.Е. Ну так можно сказать, что работает гегелевская триада: тезис—антитезис—синтез. Мы это проходили в школе, тогда всерьёз не воспринималось, но на дно души упало. И когда я начал выражаться в текстах, видимо, всплыло, работает, не прошло даром.
"ЗАВТРА". Частенько ваше творчество отсылают к произведениям Иртеньева.
В.Е. Ещё до того момента, как я пришёл к своему первому стихотворению, ранний Иртеньев произвёл на меня сильное впечатление. Я увидел, что так можно писать. Но Иртеньев — чистый сатирик и ироник. Он чётко отделяет себя от своих объектов. Я не отделяю, возвращаясь к философской терминологии, субъект и объект. У меня и иронии даже нет, автор и персонаж неразделимы, маска прилипла к лицу.
"ЗАВТРА". Кто значится в ваших поэтических святцах?
В.Е. Некрасов, Блок, Маяковский. Революционные романтики — Багрицкий, Тихонов, какой-нибудь Джек Алтаузен, которого я запоем читал.
"ЗАВТРА". "Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского. Зачем им пьедестал? Довольно нам двух лавочников славить, Их за прилавками Октябрь застал"?
В.Е. У него есть интереснее стихи.
Тот же Некрасов — совершенно недооценённая фигура. На мой взгляд, он интереснее Пушкина. На стихи Пушкина народ песен не поёт, а на стихи Некрасова народ поёт песни. "Ой, полным-полна моя коробочка" или "про Кудеяра-атамана" — это Некрасов.