Газетчик
Шрифт:
И снова замолчал, глядя прямо в маленькие черные глаза Пергамент.
– Хорошо, – сказала она, тем самым принимая его условия.
– Пропала Нина Шарова.
Лицо Пергамент ничего не выражало.
– Об этом будет официально объявлено в течение нескольких часов. Будет розыск, ориентировки и так далее. Вот об этом я и говорил с Аней Трубниковой. Мне нужно было кое-что узнать.
– Узнали?
– Да. То есть нет.
– Как это?
– Пропала молодая, симпатичная девушка. Какие могут быть версии?
– Ее похитили, изнасиловали и убили, –
– Все правильно.
– У вас есть подозреваемый?
– На этот вопрос я вам не отвечу. Но вместо этого я задам вам один вопрос.
– Спрашивайте.
– У вас ведь работает учитель географии Кораблев…
– Он еще преподает асторономию.
– Окей. Пусть будет астрономию. Мне это фиолетово. Я слышал, он недавно развелся с женой? И живет один?
– Да. Его жена вышла замуж за Бокова.
– А вот этого я не знал. Давно?
– На прошлой неделе.
– У Кораблевых был ребенок?
– Да, мальчик. Три года. Боков собирается его усыновить.
– Очень интересно, – Пшеницын встал, – спасибо вам за помощь. Прошу вас о моем визите и нашем с вами разговоре никому не рассказывать.
– Это все, что вы хотели мне рассказать?
– Я и так уже слишком много рассказал, Людмила Ивановна. Надеюсь, дальше этих стен наш разговор не уйдет.
– Можете не сомневаться, Павел Сергеевич.
Выйдя из учительской, Пшеницын двинулся было к выходу, но потом развернулся и зашел в туалет. Войдя в помещение, он уперся спиной в дверь, а ногой с размаху ударил по раковине. Край раковины, на котором было нацарапано «Пшеницын – чмо» откололся. Пшеницын поднял его и выбросил в открытую форточку. Когда Пшеницын вышел из туалета, он чуть заметно улыбался.
Когда он спустился вниз по лестнице, которая была предназначена для подъема, прозвенел звонок. Все двери кабинетов открылись разом. Из дверей выбегали школьники и бежали в столовую, бросая портфели на ходу. Школа наполнилась криками и разговорами.
Пшеницын был уверен, что его план по отвлечению внимания Пергамент от него и Ани сработает. Но даже не подозревал, к каким последствиям он приведет.
Глава 9
Пшеницын вернулся в райотдел и сразу поднялся к Соловьеву. Он собирался рассказать ему о том, что пропавшая Нина встречалась с Алексеем Зуевым. Но начальник не дал ему и рта раскрыть.
– Сегодня в Шиченгу приехал журналист из «Русского севера». Будет писать про это дело. Я эту газету знаю. Они не ограничатся официальной информацией. Этот газетчик будет копать и наверняка постарается найти какую-нибудь гадость про нас или администрацию. Я их манеру знаю. Они всегда стараются привлечь читателей за счет того, что ругают власть.
– У нас свобода слова, – неопределенно сказал Пшеницын.
– Свобода не должна превращаться во вседозволенность, – поучительно сказал Соловьев, – нужно сразу поставить этого журналиста в рамки.
– Это как? В камере его закрыть?
Соловьев удивленно посмотрел на него.
– Ты почему так со мной разговариваешь? Ты забыл, где работаешь?
– Николай Иванович, сейчас другое время. Журналисту нельзя просто приказать писать о чем-то или не писать. Он все равно напишет то, что захочет.
– Время всегда одинаковое. Всегда можно найти способ…
– Я могу с ним встретиться и предложить делиться информацией. И надеяться на то, что журналист окажется ленивым и нелюбопытным, чтобы этой информацией воспользоваться.
Соловьев помолчал.
– Ты неглупый парень, Павлик.
Пшеницын посмотрел на начальника ясными и ничего не выражающими глазами.
– Разрешите выполнять?
– Выполняй.
Пшеницын вышел из кабинета начальника в состоянии крайнего раздражения. Соловьев, проживший всю свою жизнь при тоталитаризме, не понимал новых неписанных правил. Одно из этих правил гласило – нельзя ссориться с прессой. После президентских выборов четвертая власть стала реальной силой в стране. Если в газете появлялась публикация о деятельности какой-то официальной структуры – необходимо было на эту публикацию отреагировать. Провести расследование и доложить о том, какие меры приняты.
Если милиция попытается нажать на журналиста – это будет скандал до небес. И виноватым будет он, Пшеницын.
Гостиница «Северная», двухэтажное деревянное здание, стояла рядом с райбольницей. Возле входа стояла белая «Нива» забрызганная грязью. В холле было полутемно. На стойке стояла большая лампа с зеленым абажуром, а под ней сидел пожилой мужчина и читал книгу. Мужчина этот был отставной военный, служил он где-то на Чукотке, а в Шиченгу переехал года три назад, у него здесь вроде бы жили какие-то родственники. Пшеницын чуть напряг память и вспомнил его фамилию – Ситников.
– Здравствуйте, – сказал он, – журналист в каком номере?
Ситников поднял голову от книги и посмотрел на Пшеницына. А Пшеницын посмотрел на обложку книги. Плутарх, том второй.
– В седьмом.
– Спасибо.
Пшеницын поднялся на второй этаж и постучал в дверь седьмого номера. Тишина. Пшеницын спустился в холл.
– Его нет в номере.
– Он там, – уверенно сказал Ситников и перевернул страницу.
– Не открывает.
– Может, спит.
– Когда он приехал?
– Сегодня утром.
– Он выходил из номера?
– Нет.
– Дайте запасной ключ.
Ситников задумался.
– Давайте, соображайте быстрее. Вдруг у него там сердечный приступ?
Ситников открыл шкафчик и достал из него ключ.
– Я пойду с вами.
Пшеницын взял ключ у него из руки.
– Сидите здесь.
Ситников не стал спорить.
Пшеницын открыл дверь и вошел в номер. Обстановка в номере была, что называется, спартанская – две кровати по стенам, стол. Потом Пшеницын увидел журналиста и сразу понял, что проблемы будут.
Конец ознакомительного фрагмента.