Газлайтер. Том 14
Шрифт:
Спокойствие, впрочем, длится недолго. За мной вскоре приходит штурмовая группа. Они осторожно подходят, держа меня под дулами автоматов, будто я хищник в клетке. Я лениво поднимаюсь и следую за ними в допросную комнату. Конечно, стол уже успели заменить на новый, а подсолнух, вызывающий тревожность, по-прежнему стоит на своём месте.
Я усаживаюсь за стол и бросаю взгляд на настенные часы. Сколько у «Жаворонков» осталось времени? Около пяти часов, а никто не идет. Лучше бы им пошевелиться.
Только подумал — как хлопает дверь и забегают аж пятеро следователей,
— Как вы убили посетителя в камере?!
— Вы про кого конкретно? — уточняю.
— Отвечайте на вопрос!
— Никак, я спал, — пожимаю плечами. — А что, кто-то умер?
— Вы видели, как умер посетитель?!
— А можно мне сначала увидеться с адвокатом? — с усмешкой отвечаю вопросом на вопрос.
— Вы взломали наручники?!
— Нет.
— Вы снимали наручники?!
— А можно было их снять? — удивляюсь и резко протягиваю руки вперёд. — Тогда снимите, пожалуйста.
Следователи тут же отшатываются, трое из них спешно активируют свои доспехи. Боятся — значит уважают. Хотя, вероятнее всего, здесь ещё и «подсолнух» своё дело делает, его эфирные масла вызывают тревожность. Несколько минут они пытаются что-то выяснить, но всё без толку — я, как всегда, не даю ни одной полезной зацепки. Наконец, они выходят за дверь и переговариваются между собой. Я, конечно, снова обхожу магическую блокировку наручников и усиливаю свой слух.
— Ну и чего?! — требовательно спрашивает первый.
— Наручники исправные, монсеньор, — отчитывается второй, явно сканер. — Входящие каналы заблокированы. Подозреваемый не способен пользоваться магией.
— Как же он тогда взорвал де Симони?! — бесится первый. — Из артефактов русскому оставили только переговорный амулет. Он безвредный! Как, господа?! Как?!
Молчание. Вероятно, остальные четверо только плечами пожимают.
— Камеры были выключены, улики отсутствуют, — произносит третий голос. — Мы ничего не можем предъявить русскому. У нас нет доказательств его вины. Обвинение без улик прокатило бы с нашими простолюдинами, но не с русским графом. Россия такого не потерпит.
— Монсеньор, а может быть, де Симони сам подорвался? — вдруг предполагает четвёртый.
— А тут поподробнее, — требует первый.
— Допустим, что де Симони захотел расправиться с русским. Это же по его доносу он вообще здесь… Де Симони мог взять с собой взрывчатку, да и сам случайно подорвался. Он же явно без доспеха был во время детонации.
— Хм, похоже на то, — соглашается первый. — Вопрос: а кто вообще впустил постороннего к подозреваемому?
— Так это… мхм… сверху же приказали.
— Доприказались, — ругается первый. — А нам теперь расхлёбывать кашу из мозгов на стенах. Ладно, расходимся. Доложу начальству, а оно уже решит, что делать с подозреваемым.
На этих словах я вздыхаю. Опять двадцать пять. Ждать нового следователя. Вряд ли теперь меня выпустят до истечения суток. Скорее всего, следующим, с кем придётся беседовать, будет уже сам коронный босс.
Штаб-квартира Пятого легиона «Жаворонки», Рим
Легат Пятого легиона, старый и закалённый командир с немалыми амбициями, уже десятки лет управлял аналогом российской Охранки. За это время он пережил двух Цезарей и видел не одну интригу в высших кругах Рима. Но сегодняшний день потряс его до глубины души. Потомок древнего рода де Симони, которого в свете знали как умного парня, разлетелся на куски прямо в стенах его штаб-квартиры. Мало того что этот идиот взорвался, так ещё и сделал это по собственной глупости!
— Мошонка Плутона! — рявкнул легат, ударяя кулаком по столу так, что старые бумаги взметнулись в воздух. — Кто вообще впустил этого сопляка в зону заключения подозреваемых?! Да ещё и с бомбой в кармане, нахрен! Кто устроил этот бардак?! — его глаза метают молнии в сторону ближайшего офицера — трибуна, который замер у двери, бледный как полотно.
— Я лично веду расследование, монсеньор, — отзывается трибун, стараясь держать голос спокойным, хотя его внутренности буквально скручивались узлом. Ему нужно было найти крайнего, иначе его ждала не лучшая участь. Признаваться, что он сам дал добро на эту встречу, было бы самоубийством. — Виновные обязательно понесут наказание.
— Я их казню нахрен! — зарычал легат, прищурившись, словно тигр перед прыжком. — Так, а что с русским графом? Филиновым? Он раскололся насчёт храмовников?
— Ещё нет, монсеньор…
— ЧТО?! Чешуйчатые яйца Нептуна! — лицо легата налилось кровью от ярости. — Чем целые сутки занимались следаки?! Чем ты занимался?! Живо иди к нему! Допроси сам! У тебя осталось четыре часа!
— Так точно, монсеньор! — трибун, отдав честь, спешит из кабинета, чувствуя на себе тяжёлый взгляд начальника, который, казалось, готов был сжечь его на месте.
У трибуна не осталось выбора. На кону его карьера. Он должен выбить из щенка признания.
Глава 20
Свободу филинам!
Ну, про коронного босса я не ошибся. Следующим ко мне заявляется моложавый легионер с эполетами трибуна. То есть уже почти самый верх. Трибун — это высший офицер, заместитель легата. А легат «Жаворонков» — это, по сути, местный начальник Охранки. Поэтому я отнесся к пришедшему со всей серьезностью… Отнесся бы, если бы не вдруг налетевшая зевота.
— Вас манерам учили, граф? — не замедлил сделать замечание трибун, усаживаясь напротив.
— Из-за приставаний ваших людей я уже почти сутки не спал, — позевываю вовсю, что аж челюсть хрустит. — Мне не до мане-е-ер.
Трибун кривится и бросает быстрый взгляд на часы. На лице его спокойствие. Времени полно. А цветок на такого борова не подействует. Ранг Мастера эфирными маслами не взять.
— Предлагаю вам простой выход из этого неудобного положения. Вы расскажете, о чем говорили с Главным жрецом Юпитерским, и отправитесь домой отсыпаться, — предлагает трибун.