Где будет труп (Другой перевод)
Шрифт:
– Как скажете. Носовой платок. Шелковый, но не из Берлингтонского пассажа [36] . Расцветка – зверская. Метка прачечной…
– С меткой все в порядке, – вставил полицейский. – Уилверкомбская гигиеническая паровая прачечная, вполне подходит для такого малого, как этот Алексис.
– Подозрительно, – покачала головой Гарриет. – У меня в багаже три носовых платка, на которых не то что метки, но и инициалы совершенно посторонних людей.
36
Шикарный торговый пассаж в центре Лондона.
– Точно премьер-министр, – скорбно кивнул Уимзи. – Премьер-министры, особенно
– С туфлей тоже порядок, сэр, – снова встрял сержант. – Мы говорили с сапожником. Он и в самом деле изготовил эту туфлю для мистера Алексиса. Хорошо его знает.
– И вы действительно сняли ее с ноги трупа? Дело серьезное, Ватсон. Чужой платок еще ничего, но премьер-министр в чужих туфлях…
– Будет вам шутить, милорд! – Сержант снова хохотнул.
– Я никогда не шучу, – ответствовал Уимзи, уткнувшись лупой в подошву туфли. – Здесь видны слабые следы соленой воды, а на верхней части их нет. Вывод: он прошел по очень мокрому песку, но по воде не брел. Пара царапин на мыске, полученных, вероятно, при залезании на скалу. Мы вам страшно благодарны, сержант. Вы вольны поделиться с инспектором Ампелти всеми ценными наблюдениями, которые мы здесь сделали. Вот, выпейте рюмочку.
– Большое спасибо, милорд.
Уимзи не сказал больше ни слова, пока они не сели в машину.
– Сожалею, – объявил он, когда они пробирались переулками, – но придется отказаться от нашего плана осмотра достопримечательностей. Я получил бы истинное наслаждение от этого простого удовольствия, но если я не отправлюсь прямо сейчас, то не смогу съездить в город и вернуться до ночи.
Гарриет, которая готовилась объяснять, что у нее много работы и она не может терять время, шатаясь по Уилверкомбу в компании лорда Питера, нелогично почувствовала себя обманутой.
– В город? – повторила она.
– От вашего внимания не могло ускользнуть, – сказал Уимзи, с ужасающим проворством протиснувшись между батским креслом [37] и фургоном мясника, – что проблема бритвы требует расследования.
– Конечно. Рекомендован визит в руританское посольство.
– Хм – не знаю, понадобится ли забираться дальше Джермин-стрит.
37
Батское кресло – одноместный экипаж на трех или четырех колесах, которым часто пользовались инвалиды. Названо по месту своего изобретения (курортный город Бат в графстве Сомерсет). Его приводили в движение, толкая сзади, но могли и запрягать лошадь. Такое средство передвижения было распространено на английских водных курортах.
– В поисках небрежного мужчины средних лет?
– В конечном счете – да.
– Так что же, он действительно существует?
– Ну, я не поручусь за его точный возраст.
– Или за его привычки?
– Да, они могут оказаться привычками его камердинера.
– Или за жесткую щетину и вспыльчивость?
– Думаю, в щетине можно быть уверенным.
– Я сдаюсь, – покорно сказала Гарриет. – Пожалуйста, объясните.
Уимзи подвел машину ко входу в „Гранд-отель“ и посмотрел на часы.
– Могу уделить вам десять минут, – произнес он официальным тоном. – Давайте сядем в холле и закажем чего-нибудь освежающего. Рановато, конечно, но после пинты пива ехать всегда веселее. Отлично. Теперь о бритве. Как вы могли заметить, это дорогой инструмент исключительного качества, изготовленный первоклассным мастером. Вдобавок к имени изготовителя на обратной стороне выгравировано загадочное слово „Эндикотт“.
– Да, что такое Эндикотт?
– Эндикотт – это один из самых престижных парикмахеров в Вест-Энде. Был, по крайней мере. Такой престижный и величественный, что даже не называет себя современным снобским словом „парикмахер“, предпочитая старомодное „цирюльник“. Вряд ли он снизойдет – то есть снисходил – до бритья персоны, чья фамилия не встречалась в „Дебретте“ [38] в течение последних трех столетий. И как бы ты ни был богат и титулован, кресла Эндикотта по несчастной случайности вечно будут заняты, а тазики для бритья – заказаны. В его заведении царит утонченная атмосфера аристократического клуба середины викторианской эпохи. Рассказывают, что однажды к Эндикотту попал некий пэр, нажившийся в войну на спекуляции сапожными шнурками, или пуговицами, или чем-то еще. Его случайно допустил к священному креслу новый помощник, не имевший достаточного опыта работы в Вест-Энде, – в войну не хватало парикмахеров, вот его и наняли на свою голову. Несчастный пэр не провел в этой кошмарной атмосфере и десяти минут, как его волосы встали дыбом, а члены обратились в камень. Его пришлось перевезти в Хрустальный дворец [39] и поместить среди допотопных чудовищ.
38
DebretPs Peerage & Baronetage – генеалогический справочник британской аристократии, издается с 1769 г.
39
Хрустальный дворец – огромный павильон из стали и стекла, построенный в Лондоне к Всемирной выставке 1851 г.
– И что?
– А вот что. Прежде всего невероятно, чтобы человек, покупающий бритвы Эндикотта, носил шляпу серийного производства и такие душераздирающие туфли, как те, что были на трупе. Учтите, – добавил Уимзи, – что здесь дело не только в деньгах. Сделанные на заказ туфли доказывают всего лишь, что танцор заботился о своих ногах. Но мог ли человек, которого бреет Эндикотт, заказать – находясь в здравом уме – туфли такого цвета и формы? И вообразить нельзя.
– Боюсь, я так и не смогла усвоить все неписаные законы и правила мужского костюма. Поэтому Роберт Темплтон неряшлив в одежде.
– Одежда Роберта Темплтона всегда меня мучила, – покаялся Уимзи. – Это единственное пятно на ваших историях, в остальном пленительных. Но оставим эту печальную тему и вернемся к бритве. Она видала виды. Ее довольно часто затачивали, судя по состоянию лезвия. А ведь первоклассная бритва, такая, как эта, почти не требует заточки – при условии, что ее аккуратно правят и бережно используют. Значит, либо ее хозяин был неуклюж и пренебрегал правкой, либо его щетина была необычайно жесткой, либо и то и другое – что наиболее вероятно. Мне он видится человеком, неловким в обращении с инструментами, – вы таких наверняка знаете. Их перья вечно сажают кляксы, а заводя часы, они слишком усердствуют. Бритву они править забывают, пока ремень для правки не высохнет и не заскорузнет, а уж тогда правят ее свирепо и делают на лезвии зазубрины. Тут они теряют терпение, проклинают бритву и отсылают ее для заточки. Этого хватает всего на пару недель, а затем бритву отправляют назад, сопроводив невежливыми комментариями.
– Понятно. Ну, я всего этого не знала. Но почему вы сказали, что он был средних лет?
– А это скорее догадка. Я полагаю, что молодой человек, которому так трудно обращаться с бритвой, давно бы перешел на безопасные лезвия и менял бы их каждые пару дней. Но человеку средних лет нелегко расстаться с привычкой. Как бы то ни было, я уверен, что бритву постоянно использовали больше трех лет. А если мертвецу было всего лишь двадцать два, да к тому же он был бородат, то я не понимаю, как он мог до такой степени износить лезвие, сколько бы раз его ни затачивали. Надо узнать у управляющего отелем, была ли у него борода год назад, когда он тут появился. Возможно, это еще больше сузит временные рамки. Но первым делом нужно отыскать старого Эндикотта и узнать, могло ли случиться так, что одна из его бритв была продана после 1925 года.