Где принц, если все мужики...
Шрифт:
— А что так категорично с семьей?
— Я реально на вещи смотрю. Пока девчонок не подниму, я свободным не буду. А мелким еще по пять лет только. Это значит мне еще двадцать два года минимум тянуть. Я хочу, чтоб они образование получили. Значит помогать все равно будет надо, пока они учатся. Ну и кому я буду нужен в сорок два года с одиннадцатью классами образования? Простой рабочий на заводе. Будь еще на рожу симпатичен... Так сама видишь. Еще и зрение плохое.
— Зато ты добрый.
—
— А родители где?
— Померли. Пили сильно. Отец еще после рождения Розы помер. Отравился спиртом. А мать два года назад белую горячку словила, так сиганула вниз. Хорошо мелкие тогда в больнице были. В инфекционке лежали вместе с Анютой. Не видели этого. Я хотел опеку над ними оформить, так эти уроды не дали. Я как раз справку получил, что не могу по зрению идти в армию. Вот они меня и загнули. Мол раз слепой, то и детей не дадим. Хорошо уговорил двоюродную тетку опеку оформить на себя. А тяну я. Так и живу. Вся жизнь на малышне завязана. Ты не думай, я не жалуюсь. Так даже смысл есть. Не знаю, что я бы без них делал.
— Удивительно.
— Да нечему тут удивляться. Я же с ними всю жизнь няньчаюсь. Мать с отцом давно пить начали. Вначале по праздникам, потом по выходным, потом каждый день. Анюта голодная. Ревела все время. Пришлось научиться готовить. Чисто, чтоб заткнулась. Когда же Роза появилась, так мы с ней уже большие были. Мне двенадцать. Там уже легче сообразить как с ребенком заниматься. Анютка считала, что это кукла. — он опять улыбнулся.
— Ты не рассказывал никому.
— Что родители пьют? Или что меня Полина Игнатовна, наша учительница, в третьем классе пожалела и лично к врачу отвела. Еще и очки купила. О таком не принято говорить. Она вначале хотела нас в детдом отправить, но я уговорил, чтоб не делала этого. Справляемся ведь.
— Жуть.
— Это жизнь. Кому-то выпадает как сыр в масле кататься, а кто-то знает цену каждой копейки. Зато у меня девчонки умницами растут. Анюта хорошо химию знает. А Роза грамотная. И читает много. Мелкие тоже умненькие. — он про них говорил с такой гордостью, что аж светиться начинал. В коридоре хлопнула дверь. Вернулась Анюта. — Анют, ты есть будешь?
— Не хочу. — она зашла на кухню. Налила себе воды. Села на подоконник. — Так чего с путевкой решать будем?
— Давай завтра. — попросил Федя.
— Ты думай только быстрее. — она поставила стакан на столешницу и ушла в комнату.
— А кто говорят у тебя будет? Ну, мальчик или там девочка? — неожиданно спросил он.
— Говорят мальчик.
— Счастливая ты. — он с какой-то дурацкой мечтательной улыбкой посмотрел на меня. — Мальчишка — это здорово. Машинки, мячики, роботы, а не феи и принцессы.
— Тяжело тебе с принцессами?
— Не особо. Зато весь
Мы замолчали. Просто сидели и молчали, смотря друг на друга. Не думаю, что моя улыбка отличалась от его. А потом напал смех. Искренний смех, в котором было столько общего, столько печалей и горестей. Это была не истерика, а именно смех, который означал, что мы все равно не сдадимся. Пусть нас жизнь хоть в бараний рог скрутит. Как бы тяжело ни было, всегда найдется человек, который подскажет, что не все так плохо. И поддержит, хотя бы морально.
— Спасибо. — отсмеявшись, сказала я.
— За что?
— За смех. За помощь. С тобой поговорила и поняла, что еще не все потеряно. А еще днем не знала, что делать.
— А сейчас знаешь?
— Да. Поеду на развод подам. Потом попытаюсь комнату снять. Надо продержаться до первых выплат. А там еще чего-нибудь придумаю.
— Мне няня нужна. Анюте предложили путевку на море. А выпадает поездка на следующий месяц. Там как раз заканчивается летний лагерь у Розы и близняшки уходят на каникулы. Дежурный садик далеко находится. Я не успею на работу, если буду их отвозить туда. И Анюту отпустить отдохнуть хочется. Она только и делает, что с ними сидит. Платить не смогу, но зато комнату снимать не придется. Без каких плохих мыслей. Ты в трудной ситуации. Я тоже. Можем помочь друг другу. А там, авось, все наладится.
— Няней?
— Там ничего сложного нет. Главное проследить, чтоб они не спалили мне квартиру и накормлены были. Можно даже не умыты. Еду я приготовлю с вечера. Только разогреть останется.
— Я готовить умею. — ответила я.
— Тогда совсем хорошо. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Но...
— Федь, спасибо. — остановила я его.
— Да, я-то что? Так... — замямлил он, почему-то смутившись. Я сама скоро смущаться начну по любому поводу, глядя на него. — Пойдем, я тебя спать положу. Только, это, в одной комнате спать придется. Ты только не думай ничего плохого. Я в кресле раскладном устроюсь. А тебя на кровать положу.
— Я и сама могу в кресле поспать.
— Не говори глупостей. Оно жесткое.
— Уж не жестче, чем кровать в больнице. Вот там все бока отлежать можно. Матрас тонкий и пружины все время упирались в бока.
— В кресле примерно то же самое.
— Ну и зачем тебе терпеть из-за меня неудобства?
— Ника. Я не люблю спорить. Поэтому давай спорить не будем. — сказал он.
Комната у него была скромная. Старый шкаф, односпальная кровать. Раздвижное кресло в углу и письменный стол с ноутбуком. Федя достал чистую простынь и пододеяльник. Потом выудил подушку с одеялом.
<