Где спряталась ложь?
Шрифт:
Глаза расширялись, расширялись и… сузились, не лопаться же им. А слёзы кап-кап.
— Заткнись и так тошно. — Осекла она его, постепенно приходя в себя. На неё нельзя давить. В ней ничего больше нельзя разрушать. Всего и так осталось по — минимуму. Возврата к прежнему не будет. Никогда мужик не будет ей указывать как жить. Тем более, чужой и не понятно какой и откуда взявшийся. Телефон он пришёл чинить. Кто ему мешает. Пусть себе чинит и убирается прочь.
Он сунул ей в руку свой платок и покладисто буркнул:
— Не хами.
— Я? Кто тебя звал,
Парень, водрузив очерёдную вещь на место, посмотрел на неё исподлобья. Во-первых, бабу развезло от переживаний. Во- вторых, она при всём при этом пытается командовать. Он не любил подчиняться женщинам. Справедливо считая, что наличие у женщины властного характера может оказаться только разрушительным, но уж никак не созидательным. Поэтому разговор с прекрасным полом у него был всегда коротким. Так уж устроен свет, что на двух концах прямой не может быть двух лидеров. Если лидирует женщина, то мужчина — под каблуком. А это ненормально. Если давит мужчина, то льются слёзы у женщины и это тоже ненормально. Хотя он догадывается, что только равенство, уступки и понимание устроят эти два конца, но в жизни рулит к своему концу.
— Хватит истерики закатывать. И разлёживаться нечего. За работу пора, — грубо объявил он, неизвестно с чего разозлившись на бестолковую женщину. Его руки ловко принялись возвращать вещи на свои прежние места.
— Откуда знаешь, что пишу? — спросила примирительно она, отползая с серединки кровати к краю. Всё-таки он прав нечего раскисать и помощь не лишняя.
— По фотографии на обложке, — усмехнулся он, разбираясь с трюмо.
Лена покосилась на свою книгу с приличным портретом и успокоилась. Она теперь была убеждена сто процентов, что ищут именно эту дискету. Поднялась с кровати, потёрла виски и, сняв плащ, повесила в пустой шкаф.
— Сумки с продуктами за дверью остались, — проговорила так сама себе. С одной стороны, наверное, это не плохо, что она в такой момент не одна, с другой стороны, кто его вообще-то знает, что это за фрукт…
— Занёс уже. На стульях в кухне всё. Ты так визжала, что соседка из двери напротив выскочила. Я всё быстренько в охапку и сюда. Терпеть не могу, когда соседи суют нос в чужие дела. — Объявил он, собирая с пола и расставляя на столик её косметику. — Вешалки с тряпками я в шкаф определю, а бельё сама рассовывай. Учти, всё на кровать бросаю.
— Делай, как знаешь, — отмахнулась она, не понимая его энтузиазма. Выудив из кармана телефон, принялась названивать сыну. Не став объясняться попросила срочно прибыть.
Двое не одна. Дело потихоньку делалось. Работа подкатывалась к кухне, когда пришёл Данька. Для него он действительно приехал довольно быстро. Скинув с ушей наушники, он зачесал макушку.
— Мать, что за фигня?
Она тут же откликнулась:
— То же, что и у отца. Помогай, давай. Извини, с ужином
Но Данька не торопясь окунуться в работу, продолжил расспросы:
— А это кто? — воззрился он на с усмешкой поглядывающего на него молодого мужика.
— Прохожий, а ты думал кто? — заявил телефонист, оставшийся не в восторге от таких гляделок.
— Не слушай его, — устало махнула рукой Лена, — это телефонный мастер.
Данька оттянул губу.
— Информация атакует. А как он к нам попал?
Лена неохотно объяснила:
— Телефон пришёл чинить.
— Он что сломался?
— С утра не работал, я вызвала, а тут вот… — оправдывалась она.
Данька, в своей любимой позе, опираясь на косяк спиной, в упор рассматривал телефониста: высок, строен, накачен, молод и обаятелен. О! руки холёны и пахнет дорого и часы на запястье… "Полезно понаблюдать за телефонистом", — отметил он про себя.
— Ты уже один раз слесаря вызвала, чем кончилось помнишь… Смотри, чтоб это был не он, — съязвил Данька, посматривая на испуганно моргавшую Лену. — Ладно, пошёл я свою келью разбирать. Вы у меня там ничего не трогали?
— Да, мы только спальню, кабинет, часть коридора, да вот кухню кое-как успели. — Простонала Лена, подавая мастеру посуду для раскладки в шкафах. Разбитое, сразу кидали в мешок для мусора. Последними сметали на совок крупы, сахар, муку и соль.
— Как же теперь готовить? — растирала слёзы Лена, — ни посолить, ни посластить, змеи подколодные.
Телефонист не упустил возможности прицыкнуть:
— Да не вой ты так, взрослая же баба. Парня напугаешь. Пока ты чистишь картошку, ей то ничего не стало, я в магазин сбегаю. Не охай, крутись, уже большую часть сделали.
— Сейчас деньги принесу, — метнулась она в спальню. Даже пропустив намёк на возраст. Ей не хотелось и неприятно было чувствовать себя обязанной или зависимой. Ещё и такому нахальному мужику. Она всегда удивлялась Даньке, относящемуся к таким вопросам «проще».
— Эй, слышь, не надо, у меня есть. Потом отдашь. — Откашлялся в кулак новый знакомый.
"Сбегать" в гастроном у него действительно получилось довольно-таки скоро. Ну намного быстрее, если б это пришлось делать ей. Он вернулся, с полными пакетами, когда картошка весело булькая, начинала кипеть на плите, сверкая аппетитно белыми боками.
Выкладывая продукты на стол, он тут же заявил:
— Я селёдки с грибами к картошечке купил, надеюсь, ужином вы меня за труды покормите.
— Купил, так купил. Куда ты? — метнулась она следом, заметив, что он пошёл в сторону входной двери.
Он, обернувшись, объяснил:
— Прихожую до ума доведу. А то по вещам приходится ходить.
Вещи вещами, но она вспомнила про его прямые обязанности, в принципе про то, зачем она его и вызывала.
— А телефон?
Не оборачиваясь, он буркнул:
— Он давно работает.
Лена, определяя на полки обувь, замерла и, имея полное право, поинтересовалась:
— Что ж с ним было такое?