Где-то возле Гринвича
Шрифт:
Часов через шесть мачты стояли. Печка их давно уже, может быть, сутки, не горела. Сомин чертыхался, снимая мокрую одежду: его два раза сбивало в лужу среди камней, Виденко открыл коньяк, последнюю бутылку. Но коньяк нешел в горло, был горький, пах противно лекарством. Маков сидел у
– Там телеграмма мне должна быть,- сказал Сомин.- Ты спроси. Может, затерялась. А на завтрак я борщ сварю. С сухим луком.- Он хотел еще что-то сказать, потянулся за папиросой, но не взял. Так и заснул с папиросной пачкой в руке.
Маков сварил в консервной банке кофе. Потом бухнул туда коньяку. Этот способ он где-то вычитал. Получилось ничего. Жгуче и крепко.
Через час станцию вызвал центр. Просили сообщить полосу видимости. Аэропорт с запада заказал метеовахту с ноля и далее, пятнадцатую минуту каждого часа. Длинная радиограмма требовала составить и через 72 часа передать список оборудования и построек. В дополнение инструкции 137/19 приказывалось при определении балльности облаков указывать цвет неба по секторам.
Маков переспрашивал. На той стороне злились. Потом он сел перепечатывать радиограммы на машинке. Такой уж был закон: каждая радиограмма перепечатывалась на машинке. Ему очень хотелось, чтобы была радиограмма для Сомина, но ее не было. Курсант Маков выключил передатчик, завел будильник на вахту Виденко, потом написал записку: "Пусть дурни из профкома займутся". Записку он положил под ключ, так, что ее мог увидеть только работающий. Ровный глухой шум привлек его на мгновение. Волна, свободная океанская волна била о северный берег островка…
Первый пароход прошел, когда Маков и Сомин еще спали. Он шел среди редкого однобалльного льда так близко от острова, что были видны пустой мостик и согнутые руки судовых кранов.
Виденко зашел в рубку. Дежурный приемник тихо потрескивал. Никто не вызывал маленький остров невдалеке от знаменитого круга Гринвича. И приветственного гудка пароход тоже не дал. Впрочем, тут не было ничего странного. Может быть, пароход прошел уже мимо доброй сотни полярных станций. Около каждой не нагу-дишься. А может быть, капитаном на нем был старый полярный волк, которому незачем было заглядывать в каталог станций. Без каталога же он просто не мог знать, что и на этом островке живут теперь люди.
Спать Виденко не хотелось. Он чувствовал себя бодро, как это бывает в двадцать пять лет в 11.00 утра по местному времени. Но вахта Макова начинаясь ровно через двадцать минут, и она должна была начаться во всех случаях, кроме его болезни или "специального указания полномочных лиц". И Виденко тронул Макова за плечо.
– Вставай.
– Сейчас,- сказал Маков и еще спросонок сунул ноги в матросские тупоносые ботинки со сбитыми каблуками.
– Ты не сердись,- неизвестно зачем сказал Виденко,- так надо.
В это время с моря донесся далекий гудок. Наверное, с корабля заметили остовы пароходов и по старому морскому обычаю отдали дань памяти погибших.