Где же ты, Орфей?
Шрифт:
— Ясон, — сказала я. — Вот этот вот человек.
— Ага, его так зовут.
— Мне он нужен, — закончила я.
Мы некоторое время молчали. Ио смотрела на меня, ожидая чего-то. Я сказала:
— Тебе, наверное, сложно будет помочь мне. Ты не за этим пришла. Но я очень прошу тебя. Я бы с радостью показала тебе Орфея, ведь тогда бы ты непременно согласилась. Он странный, но очень благородный и смелый. Любит математику, море и джем. Я даже ем за него джем по утрам. Он, наверное, по нему скучает. У Орфея столько идей и стремлений. И он очень справедливый. А еще любит детей, и всегда хочет помочь им,
Я одновременно понятия не имела, что говорю, словно бы мой язык двигался сам по себе, и в то же время точно знала, что Ио важно это услышать.
Я говорила еще долго. Когда я закончила, кажется, не осталось ни единой черточки Орфея, которую я бы не описала, пусть запутанно и быстро.
Ио взяла листовку и покрутила ее в руках, словно видела в первый раз. Она вздохнула:
— Значит, твой брат — лучший парень на земле?
— Он уже мужчина.
— Так лучший или нет?
Я кивнула. Хотя несправедливо было бы считать, что кто-то другой хуже, но Орфей был моим братом, а значит — всем для меня.
— И ты немного чокнулась, когда его не стало?
— Чокнулась?
— Ну, знаешь, странно говоришь, странно ходишь.
— Так некоторые считают.
Наконец, Ио неожиданно аккуратно сложила листовку и положила ее в мой карман.
— Я тебе помогу.
— Правда?
— Нет, я пошутила, а теперь проваливай.
Я встала, но Ио дернула меня за рукав платья и усадила рядом с собой.
— Только слушай, — сказала она. — Ясон ведь не лжет. То, что твой брат внутри твари — невероятно важно. Это удача.
Для меня это было величайшим горем. Я не знала, что ответить, поэтому сказала:
— Я так об этом не думала.
— Конечно, не думала. Потому что ты не знала Ясона.
Глаза у Ио загорелись. Я поняла, как сильно Ио его обожает. Огонь в ее глазах показался мне чуточку страшным.
Но только чуточку.
Казалось, Ио смотрела не на меня, а на этого Ясона, с восхищением и любовью, на которые способны только верующие. Я еще раз уверилась, что Ясон не может быть обычным человеком. Ио, которая казалась мне обаятельной разгильдяйкой, вдруг стала истовой фанатичкой, с глазами, в которых было больше золота и огня, чем в ее прекрасных волосах.
Я сказала:
— То есть, ты покажешь его мне?
— Сначала расскажу немного о нем.
Лицо у Ио было такое, словно она говорила о мифе, а не о человеке. Некто, уже не совсем существующий в реальности, присутствовал здесь сейчас. Мне казалось, стоит обернуться, и я увижу Ясона — как призрака или голограмму.
— Он нашел меня, когда я была совсем одна. Он — первое, что я помню о жизни. Ясон научил меня всему, что я знаю. Но главное с ним ничего не страшно. У него есть все ответы.
— Все? — переспросила я, наверное, в моем голосе сверкнуло, как осколок стекла, недоверие, потому что Ио скривилась, словно порезалась.
— Все, интересные мне, — сказала она. — Понятия не имею, что спрашиваешь ты, подруга.
— Я бы спросила, может ли он помочь моему брату?
Ио засмеялась, и в голос ее ворвалось безумие, рыжее, как ее кудри. Тогда мне подумалось: надо же, ведь я ничего не знала о ней до этого момента, а теперь знаю будто бы все.
Ио сказала:
— Надо ставить вопрос по-иному. Может ли твой брат помочь нам? Каждый, кто внутри — это возможность.
— Так думает Ясон?
— Он так учит. Однажды Ясон сам был в Зоосаду. Он много наблюдал за этими существами. Он знает, что говорит.
Я не стала уточнять у Ио, почему, в таком случае, к примеру, Андромеда не является источником такой же важной и достойной доверия информации. Неудобный вопрос мог разозлить Ио, а мне вправду нужно было к Ясону. Некоторый скепсис появился у меня исключительно потому, что Ио говорила так восторженно. Что поделаешь, разум человека устроен так, чтобы подвергать критическому анализу все однозначные с виду явления.
— Так вот, знаешь, как они чувствуют себя?
Ио склонилась ко мне. От нее пахло едой, а еще мятной жвачкой, и мне вдруг показалось, что мы обе школьницы.
— Они не чувствуют своих тел. Ты можешь представить себе, как не чувствуешь своего тела?
— Не знаю, — ответила я шепотом. — Наверное, это как тишина или темнота. Какое-то отсутствие.
— Ясон говорил: выхолощенность. Еще он говорил, что никакого познания, искусства, никакой любви — ничего не построить, пока ты не ощущаешь своего тела. У них нет даже полной уверенности в том, что они — отдельные друг от друга существа. Они не вполне осознают даже собственное существование, представляешь?
Ио говорила чужими словами, и восторг ее был так велик, будто мы вправду были маленькими девочками, обменивающимися секретами. Я была на месте мисс Пластик, которая давно выросла и недавно убила себя.
— Ужасно, — сказала я. — Вообразить это почти нельзя. Как они так живут?
— Не знаю. Ясон сказал, что нам не понять, для нас это нечто противоположное способу существовать, который сложился на Земле. Но в этом наша сила. Мы чувствуем свои тела. И те, кто внутри, соединены с их телами. Если они пробудятся, представляешь, что возможно?
Я представляла. Управлять этими огромными, невидимыми телами.
— Ладно, если все так, как они двигаются?
— С помощью зрения и слуха. У них нет ощущения тела. Но именно оно может победить и зрение, и слух. Родство со своим телом, понимание того, что это не бесполезный придаток к разуму, а часть тебя.
Ио обнимала меня за плечи и смотрела мне в глаза, словно ей было смертельно важно, чтобы я поняла, что она говорит. У Ио были зеленые глаза, светлые, с серыми пятнышками. Они казались мне гипнотическими, и я не отводила взгляд.