Гегель
Шрифт:
Каждая философская система есть изображение особенной ступени в процессе развития идеи, т. е. ограничена историческими условиями познания и в то же время содержит момент абсолютного. Следовательно, история философии представляет собой поступательное движение к абсолютной истине.
Философию, таким образом, Гегель рассматривает как находящуюся в становлении. В этом становлении она выкристаллизовывает одну категорию за другой. Этот процесс кристаллизации воплощается в закономерно сменяющих друг друга философских системах. Каждая философская система, по Гегелю, постигает какую-то одну из ступеней абсолюта и выражает ее в какой-либо категории, центральной для данной философской системы. Всякое новое философское учение выдвигает не только новый, но и более высокий и конкретный принцип. Преодолевая недостатки предшествующего философского учения,
Все эти соображения Гегеля, имеющие глубокий смысл, опираются у него на идеалистическую основу. Действительный историко-философский процесс идеалист рассматривает как следствие деятельности духа. У него субъектом и объектом познания выступает сам дух, развивающийся в силу лишь внутренних противоречий. Это как раз и вносит искажения в понимание Гегелем истории философии как в целом, так и в частностях. Гегель, например, упрощенно понимает прогресс в истории философии. Упрощение вопроса объясняется тем, что у Гегеля связь философии с эпохой представляется слишком прямолинейно. На самом деле эта связь опосредствуется классовой борьбой, развитием конкретного знания, философской традицией и т. д., у Гегеля же эпоха находит прямое адекватное выражение в философской мысли.
Явно искажает Гегель и отношение логического и исторического, объявляя логическое первичным.
Многочисленны извращения у Гегеля и по частным вопросам истории философии. Он фиксирует свое внимание на истории идеалистической диалектики. Материалистические тенденции в развитии философской мысли он или полностью игнорирует, или же фальсифицирует их. В силу националистических предрассудков Гегель принижает философию народов Востока. Стремясь подогнать системы философии под категории своей идеалистической логики, он часто искажает хронологию. Однако в идеалистически извращенной форме философ в общем правильно поставил вопрос об истории философии как закономерном процессе, который представляется ему в виде поступательного развития по кругам. Эту идею Гегеля неоднократно отмечает В. И. Ленин.
Заканчивается история философии Гегелем тем, что свою философскую систему он объявляет конечным пунктом развития философской мысли. Им самим провозглашенный принцип развития, таким образом, разбивается о его догматическую систему.
Это противоречие между системой и методом Гегеля было подмечено классиками русской философии. Социальную и гносеологическую основу этого противоречия вскрыли основоположники марксизма-ленинизма.
По выражению Энгельса, философская система Гегеля является «колоссальным недоноском». Содержащиеся в ней «рациональные зерна» могли быть спасены только путем коренной ее переработки. Труд по коренной переработке гегелевской идеалистической диалектики осуществили основоположники марксизма-ленинизма.
Заключение
Философия Гегеля страдает внутренней противоречивостью. Она заключает в себе соединение противоположных сторон — революционного метода и консервативной системы. Сам Гегель не сделал революционных выводов из провозглашенного им диалектического метода. Более того, революционный метод у философа был подавлен тяжестью его непомерно разросшейся консервативной системы.
Внутренняя противоречивость философии Гегеля сделала возможным использование ее в политической и идеологической борьбе самыми различными партиями. Фридрих III и его близкие были признательны философу за то, что своей консервативной системой он оправдывал и благословлял деспотизм, полицейское государство, королевское судопроизводство и цензуру. В свою очередь оппозиционные к прусскому государству элементы находили в методе Гегеля идеи, вооружавшие на борьбу против феодально-абсолютистского строя. Использование философии Гегеля различными партиями без раскола между его приверженцами было вполне возможным в эпоху Реставрации. Дело меняется после того, как происходит революция 1830 г. во Франции, совпавшая с экономическим и политическим подъемом немецкой буржуазии. Воодушевленные французской революцией 1830 г., немецкие буржуа начинают выступать с требованиями общественных и политических преобразований в стране.
Дискуссии в лагере гегельянцев шли вокруг учения Гегеля о боге, бессмертии души и личности Христа, т. е. вокруг религиозных вопросов. Но реальной основой этих споров были проблемы, касающиеся абсолютистского государства и его духовной опоры — религии. Это были споры по актуальным политическим вопросам.
В ходе указанных выше споров выявились следующие вопросы: понимал ли Гегель бессмертие души как продолжение индивидуального существования или как вечность разума? Считал ли Гегель богочеловеком личность Христа или человеческий род? Полагал ли он, что божество обладало личностью до сотворения мира или что оно дошло до самосознания своей личности в человеческом духе? Теист или пантеист Гегель? Религиозная концепция Гегеля в силу своей внутренней противоречивости давала возможность различного толкования.
Одна часть гегельянцев стала на путь трактовки Гегеля в духе христианского ортодоксального учения. Они составили лагерь правых гегельянцев (Гешель, Гинрихс, Габлер). Другая часть учеников Гегеля выступила против ортодоксально-религиозного истолкования его учения, составив лагерь «левых» гегельянцев, или «младогегельянцев» (Руге, Бруно Бауэр, Фейербах). Третья часть учеников составила «центр» (Розенкранц, Михелет, Штраус).
Правые гегельянцы, опираясь на гегелевское положение о тождестве содержания религии и философии, доказывали, что суть гегелевского абсолютного идеализма состоит в учении о существовании личного бога, бессмертии индивидуальной души. Гегелевское учение о диалектическом движении по принципу триады они отождествляли с христианской догмой о «троичности божества».
Правые гегельянцы, будучи реакционерами в политике, игнорировали все живое и прогрессивное, что содержалось в учении Гегеля. Они унаследовали от него лишь его идеалистическую систему, отбросив метод, изобразили философию Гегеля в виде рациональной формы богословия.
Гораздо ближе к духу философии Гегеля были представители «центра» — Розенкранц и Штраус. Последний, хотя и принадлежал к «центру», своей книгой «Жизнь Иисуса» положил начало левогегельянскому движению и настолько приблизился к младогегельянцам, что его часто относят к ним. На основании тщательного анализа четырех Евангелий Штраус пришел к выводу, что все мифические рассказы о Христе недостоверны. По его мнению, они в своем первоначальном виде суть продукты бессознательного творчества целой нации или крупной религиозной общины.
Подъем революционного движения в Германии нашел свое отражение в деятельности левых гегельянцев. Они выступили с резкой критикой феодально-абсолютистского строя Германии, требовали отмены сословных привилегий, буржуазных реформ, освобождения личности от оков деспотизма.
Поводом для выступления младогегельянцев послужила книга Штрауса «Жизнь Иисуса». Бауэр, состоявший сперва в лагере правых гегельянцев, выступил против Штрауса. По мнению Бруно Бауэра, евангельские рассказы суть не продукты бессознательного коллективного творчества христианской общины, как полагает Штраус, а являются тенденциозными, преднамеренными измышлениями отдельных лиц.
Философскую основу религиозных споров между Штраусом и Б. Бауэром вскрыл Ф. Энгельс: «Спор между Штраусом и Бауэром, — писал он, — велся под видом философской борьбы между „самосознанием“ и „субстанцией“. Вопрос о том, возникли ли евангельские рассказы о чудесах путем бессознательного, основанного на традиции, создания мифов в недрах общины или же они были сфабрикованы самими евангелистами, — разросся до вопроса о том, что является главной действующей силой во всемирной истории: „субстанция“ или „самосознание“» ( 1, 21, 280). Спор между сторонниками «субстанции» и сторонниками «самосознания» был спором по вопросу о том, как относится закономерный ход истории к истории мысли, к сознательной деятельности отдельных лиц. Штраус как сторонник либерального понимания исторического прогресса отстаивал права «субстанции». Б. Бауэр, будучи выразителем буржуазно-революционной идеологии, защищал права «самосознания» и тем самым подчеркивал решающую роль субъективного фактора в истории. Этим путем Б. Бауэр приходит к противопоставлению «критики» «некритической массе», культу личности и отрицанию исторической закономерности.