Гекатомба
Шрифт:
– Кривцов ознакомился с рапортом?
– Пока нет, - покачал головой Романенко.
– Выехал в двухдневную командировку.
– Значит, Звонарев, - задумчиво протянул Панкратов.
– Жаль... Хороший оперативник.
– И он пристально взглянул на коллегу.
Романенко ответил ему понимающим, твердым взглядом, в котором не было и тени сомнений. Они много лет знали друг друга, прошли вместе одну школу выживания. Их нельзя было ничем удивить и в их отношении к существующему порядку вещей не было ничего личного. Они давно научились философски, без нервов, принимать действительность такой,
Слишком через многое приходится перешагивать тем, кто имеет отношение к спецслужбам - таково зачастую мнение непосвященных. Но спецслужбы - лишь отражение глубинной природы человека, одной из ее составляющих. И можно только догадываться, через что с готовностью перешагивают простые обыватели или "среднестатистические граждане", чтобы насытить собственную, личную "природу". Но себе, как правило, мы прощаем - если не все, то многое, в котором нередко присутствует и самое настоящее убийство -тайное, скрытое, неотмщенное и безнаказанное. Ведь убить человека - это не обязательно лишить его жизни...
... Приближались выборы. Страна превращалась в портовую таверну, где ушлые и хитрые вербовщики под хмельные призывы агитировали неисправимо доверчивых обывателей пополнить ряды неисчеслимой армии, собиравшейся в очередной поход за "светлым будущим" под знамена с изображением призрачного Эльдорадо. В стане многочисленных военачальников царили разброд, хаос, интриги и ненависть. На трон главаря рассматривалось несколько кандидатур. И что совсем уж выглядело комично и гротескно - претендентов была ровно чертова дюжина - весьма символично для власть придержащих. А в это время...
В маленьком, ничем не примечательном, превратившимся в странствующего нищего городке, затаился и ждал своего часа человек, чьи разум и душу полностью погребла под собой всемогущая власть зверя...
Осенев в течение двадцати минут тщетно пытался уговорить Корнеева пойти на пресс-конференцию мэра в исполком.
– Да пойми, Серега, не могу я разорваться!
– нервничая, раздраженно выговаривал Дмитрий.
– Пошли Павлова Юрку, - стойко сопротивлялся Сергей.
– Дим, что угодно, честное слово, только не на эти рожи смотреть. У меня на них аллергия! Да и что нового может родить наш вечный попрошайка? О чем не спроси у него, ответ один: мол, поехал я, любимый, то в одну столицу, то в другую, просил столько-то, а дали - столько-то или и того не дали. Надоело эту галиматью слушать, ей-Богу! Почему другие города не шастают с протянутой рукой, а если и протянут, им что-нибудь да положат - на хлеб, чаек и сахарок. Мы же, как проклятые...
Раньше Приморск давал пятьдесят процентов бюджета Крыма. А нынче мы "аппендикс". Но сдается мне, аппендикс - мягко сказано. Наша жизнь все больше начинает напоминать процессы, происходящие в органе, которым благополучно заканчивается желудочно-кишечный тракт, - тяжело вздохнув, заключил Корнеев.
– Все сказал?
– ехидно ухмыльнулся Осенев.
– А теперь берешь ручку, блокнот, диктофон, фотоаппарат и... смело, товарищи в ногу! В исполком.
Корнеев, кряхтя, нехотя стал выбираться из-за стола, негромко, но внятно, специально для Дмитрия, бурча под нос ругательства, непревзойденным виртуозом
Поток слов, произносимых Корнеевым, решительно пресекла длинная трель телефонного звонка.
– Похоже, междугородний. Из Иерусалима, - со скрытым злорадством высказался Осенев и, поднимая трубку, глядя на Сергея, голосом заправского школьного ябеды выдал: - Попался, Селезинька, сесясь я тете Альбине все ласкажю, как ты меня не слюсяися. Она миня стальсим назначиля. Вот! Слусяю вась, - кривя губы, состроив подобострастную рожу, проговорил он в трубку. Но услышав ответ, мгновенно подобрался, тем не менее продолжая сюсюкать: Миня зовут Ваницка, да, здеся, сисясь позову. Я? Син сотлудницы.
– Осенев осторожно положил трубку на стол и закричал: - Дядя Дима, вась к тилифоню!
Корнеев, вытаращив глаза, изумленно уставился на коллегу, забыв, казалось, даже о дыхании. Наконец, он судорожно перевел дух и шепотом спросил:
– Димыч, может... это... врача? Ты, как, в порядке?
Но тот лишь прыснул, отрицательно качая головой и, старательно напрягая голосовые связки, чтобы выглядело как можно грубее, проговорил, взявши вновь трубку телефона:
– Слушаю, Осенев. Добрый день, Леонид Владимирович. Обязательно... Масса вопросов, но, боюсь, не все они вам понравятся.
– Он вдруг засмеялся: - Ну, если вы обещаете... Даже так? С удовольствием! Хорошо, хорошо, буду обязательно.
Дмитрий попрощался и медленно опустил трубку на рычаг. Потом резво подскочил на стуле и энергично потер руки, лукаво и озорно глянув на присмиревшего и ничего не понимающего Корнеева.
– Иес! Как говорится, "к нам на утренний рассол прибыл аглицкий посол"! Догадался, кто звонил?
– Пацюк?
– ошеломленно спросил Сергей.
Димка согласно кивнул:
– Он, родимый. Но не сам факт, Серый, а то, что главарь администрации посетовал на прохладные отношения с "независимым изданием". К чему бы это, а?
– Как говорил другой классик: "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.". Эхе-хе-хе-е... А для чего ты тут комедию ломал? оживился Корнеев.
– Представь себе, поднимаю трубку и, не выходя из образа, выдаю: "Слусяю вась", а в ответ слышу: "Пацюк Леонид Владимирович. Это "Голос Приморска"?". Подумает, в редакции сплошные идиоты работают.
– Димыч, вполне допускаю, он был бы не далек от истины, - засмеялся Сергей.
– Как вспомню эпопею с Гладковым... Разве нормальные люди себя так ведут?
– Как "так"?
– удивленно спросил Дмитрий.
– Подумаешь, поприкалывались немного, разомкнулись, похохмили.
– Да-а, похохмили, так похохмили, - скептически перебил его Сергей. На пару с "Беркутом"...
– Серега, кто же знал, что у ребят напряженка с чувством юмора? Зато как потом классно посидели и замирились. Баба Паша до сих пор все бутылки не вынесла. Говорит, если их сдать, можно квартиру однокомнатную купить.
У нас у каждого свой долг, надо уважать его и относится с пониманием. А за "проходной"... оставаться просто людьми и не переносить служебные отношения на личные.