Гемини
Шрифт:
– Будем учить тебя работать ногами! – со смехом сказал отец. Звук его голоса заглушал детские крики и плеск воды. – Сосредоточься, Генри! Тебе уже пять лет! Это нетрудно! Давай, еще раз!
Оба Генри на отражении в очках беспомощно взмахнули руками и съежились – отец швырнул его обратно в воду, как рыбак выбрасывает слишком мелкую рыбешку. На поверхности колыхалась тень нависшего над водой отца, а Генри опять погружался – все глубже и глубже. Гулкий громоподобный смех стал глуше.
По
«Спасите меня! – с мольбой тянул он руки к далекой мерцающей поверхности. – Спасите!»
Внезапно в поблекший прямоугольник наверху врезалась чья-то темная фигура – кто-то нырнул за ним. Генри узнал фигуру, это была его мама. Он вскинулся, усилием воли отогнал тьму, протянул навстречу руки. Мать всегда приходила на помощь… но не всегда успевала.
Тьма сопротивлялась, душила, не отпускала. Вода чересчур холодна для бассейна. На языке – вкус соли, а не хлорки. Он тонул в океане, а значит, мать не придет на помощь. Ее больше не было рядом, как, впрочем, и отца. И это не Филадельфия – совершенно другое место и время, в котором его подстерегало нечто худшее. Руки и ноги так отяжелели, что он не мог ими даже пошевелить. Не мог закричать, даже в уме. Мог лишь погружаться все глубже в холод и тьму.
Тишину разорвал непрерывный писк. Это какой-то прибор, понял Генри. Наступила клиническая смерть. Но не надолго – он уже возвращался. Его спасла не мать, а кто-то другой. Сейчас станет чертовски больно. Как только к коже прикоснулись электроды дефибриллятора, он сразу же очнулся. Генри не долго радовался, что лежит в собственной постели. Писк никуда не делся.
Генри схватил с тумбочки айпад и выключил сигнал тревоги сигнализации. Кто-то налетел на лазерный «спотыкач», установленный на периметре участка. Если прохлаждаться, клиническая смерть наступит наяву.
В зеркале напротив кровати что-то мелькнуло, оно отразило какое-то движение за окном слева от Генри. В темноте вспыхнула и начала кружиться красная точка – стрелок искал цель.
Генри беззвучно взял свой сотовый и набрал номер, одновременно сползая с кровати на пол. «Ну, давай!» – мысленно попросил он, открывая люк в полу рядом с кроватью и спускаясь в подполье. Тревожная сумка лежала там, где он ее оставил, – покрытая пылью снаружи, но чистая и сухая (предположительно) внутри. На звонок все еще не отвечали. – «Ну же, ну!»
– Надеюсь, это означает, что мы снова работаем вместе? – без приветствия сказал Монро.
– Где ты? – прошептал Генри.
– Слежу за одной чертовой машиной, – недовольно ответил бывший напарник.
– Слушай, немедленно уходи оттуда, – тихо сказал Генри, ползком передвигаясь по земле. Когда он попросил прораба поставить дом на полуметровые бетонные сваи, тот посмотрел на него как на ненормального. Прорабам не приходится быстро и незаметно покидать свои дома посреди ночи.
– Не возвращайся домой, не ходи к подружке. Езжай на автобусную станцию, купи билет за наличные. Везде пользуйся только наличными. Если надо, укради, но только не бери деньги из банкомата. Уезжай в такое место, где тебя никто не знает.
– Черт! – голос Монро дрогнул. – Ты уверен?
– Они за окном моего дома. Извини, приятель. Из-за меня ты стал лишним свидетелем.
– Я разберусь, – ответил Монро, безуспешно пытаясь скрыть страх под напускной храбростью. – Как с тобой связаться?
– Никак. Хочешь жить – не звони мне. Никому не звони. Никогда. Особенно в РУМО. Выброси свой телефон. Ты меня понял?
Генри забеспокоился, что Монро начнет артачиться, но он не стал. Парень вообще ничего не сказал. Вместо этого Генри услышал два громких хлопка и звук удара сотового телефона о землю. Генри зажмурился. Перед глазами встал образ человека-пуделя – их самая первая встреча, фотография с плохим изображением Дормова, которую Монро показал Генри на своем телефоне, молодой, веселый, знающий себе цену парень, уверенный, что будет жить вечно и никогда не состарится.
Генри скатал скорбь в маленький шарик и засунул его на самое дно сознания. Горевать о гибели Монро нет времени. Сначала надо позаботиться о собственной жизни. Генри открыл тревожную сумку и быстро осмотрел содержимое – одежда, обувь на месте, это хорошо, для уважающего себя агента недостойно погибать босиком и в штанах от пижамы, даже если он на пенсии. Между слоями одежды в сумке лежали несколько пачек денег, паспорт, «Глок» и, самое главное, два автомата IWI ACE. Генри любил эти израильские штучки – если требовалось автоматическое оружие, умещающееся в тревожной сумке без подозрительных выпуклостей, «израильтяне» были идеальным вариантом.
Генри достал один из автоматов, проверил боезапас и, работая локтями, выполз под веранду. «Ну что, сволочи? Идите сюда, попробуйте меня взять», – подумал он.
Конец ознакомительного фрагмента.