Геммы. Сыскное управление
Шрифт:
Погрузившись в размышления, то просто печально-жалостливые, то рассерженные, Норма почти не слушала Петра Архипыча, пока он вел их с Лесом к лестнице в подвал. Не тот, где, с его слов, располагались небольшая печь да темница, в которой содержались редкие лиходеи до отправки в острог или под суд, а по другую руку, с подсобными помещениями.
А он между тем вещал:
– Сыскное дело требует ресурсов много больших, чем просто оружие да рабочие руки. Тут головой думать дело не лишнее, а первостепенное…
И все в таком духе. А ведь раньше он рассуждал, что первостепенны нюх
«Все же противоречивый он человек, прав был Илай… Ох уж этот Илай!»
И тут Лес, спускавшийся впереди, заорал дурниной:
– Убийство!
– Да тише, тише ты, не голоси, – оборвал его Петр Архипыч, легонько хлопнув по шее. – Холодная комната у нас тут. Какое ж это убийство? Как выяснилось, обычное отравление самогоном на мухоморах. – И добавил громче: – Алевтина Кондратьевна, чего это у нас подопечные опять на дороге валяются, а?!
Норма, из-за воплей брата пропустившая пару ударов сердца, только теперь разглядела сцену целиком. У подножия лестницы действительно лежало обнаженное мертвое тело мужчины с раскрытой, как книга, грудиной и частично отсутствующими внутренностями.
– Нет, это никуда не годится, – проворчал Петр Архипыч и, с неожиданной ловкостью перепрыгнув труп, сердито-начальственной походкой двинулся в глубь темного подвала. – АЛЕВТИНА!
Геммы поспешили за ним.
Нет, они, конечно, не раз видели мертвых людей и то, что у них скрыто под слоями кожи и висцерального жира. На гравюрах, иллюстрировавших анатомические трактаты. Вид настоящего, некогда живого тела оказался неожиданным. Слишком близко, слишком реально. И пахуче.
В дальней коморке, где действительно было так холодно, что шел пар изо рта, а многочисленные лампадки и свечи горели слабо, будто пришибленные морозом, обнаружилась пухленькая невысокая женщина лет сорока, с короной из русых кос на голове и замусоленной книжкой в руках. Книжку она, впрочем, быстро спрятала под стол, на котором громоздились склянки с какими-то мутными составами и плавающими в них осклизлыми ошметками. Возможно, теми самыми недостающими органами «подопечного». Рядом с этими банками шипела спиртовая горелка, на которой шкворчал кофейник.
– Алевтина свет мой Кондратьевна, – ласково прорычал Петр Архипыч, – что ж вы мне опять душу-то рвете? Трупы раскидываете, новичков пугаете…
– Я… я? Ничего я не раскидываю, Ваше Превосходительство, – зарделась женщина и шмыгнула простуженно носом. – У меня все по полочкам, все четверо свеженьких…
– Четверо, – так же сладко протянул полицмейстер. – А пятый, не такой свеженький? Такой несвеженький, что хоть образа выноси! Лежит у порожков, кишками светит, красавец.
– Ой! – Женщина порывисто прижала кулачки к пухлым щечкам и шустро выскочила из каморки, махнув пледом, будто совиным крылом.
Позади раздался грохот жестяного ведра о каменный пол, а после застучали каблуки по ступеням.
– Наш коронер, – запоздало представил убежавшую Петр Архипыч. – Прекрасный специалист по вскрытиям, но забывчива… чрезвычайно, – выдавил он вместе с мечтательной улыбкой. Мечтал он, видимо, придушить прекрасного специалиста собственными руками. – Так, архив. Нам налево.
Архивом оказалось скопище коробов, стоящих прямо на полу. В них стопками громоздились картонные папки.
– Вот, – деловито возвестил Петр Архипыч. – Архив за последние три года. Потом мы его в городской передаем. Все в строгом хромоногическом порядке.
– В каком? – переспросила Норма оторопело. Чего-чего, а такого она не ожидала увидеть. Единственный Архив, в котором она бывала, относился к Ордену Сияющих, там ей доводилось искать редкие свитки для работ по генеалогии, а там все было… далеко не так.
– В строгом, – повторил полицмейстер. – Сверху – последние, ниже – более ранние. Вот так вот берете, корочку открываете и смотрите. Ага, удушение. Откладываете папочку в сторону, ежели не нужна. Потом – оп! – грабеж. Тоже не то, в стопочку. Нужные в другую. Потом так же в хромоногическом складываете обратно. Ну, удачи, орлы!
Он собрался было уходить, но на полпути обернулся и погрозил пальцем:
– А вон тот шкафчик, – он указал на неприметные дверцы прямо в стене, – даже не трожьте, ясно?
И только после этого удалился, весьма довольный собой.
– Интересно, а что же в том шкафчике? – протянул Лес, не сводя взгляда с навесного замка. Если постараться, можно было заглянуть внутрь одним глазком.
– Велено не трогать, – одернула его Норма. – Мало ли, что-то секретное. Давай, работы полно.
Через какое-то время в подвал вернулась коронер Алевтина Кондратьевна. Обнаружив примостившихся в углу геммов, поохала, что заморозятся, и соорудила им по чашечке кофе. Чашечки подозрительно пахли, но кофе был горячим, а Алевтина Кондратьевна такой трогательно-забавной, что Лес и Норма проглотили содержимое, не поморщившись.
– Вот так людей и т-травят, – мрачно икнул Лес, – с милой улыбкой на лице.
Спустя еще два часа к ним наведался полицмейстер.
– Ну что, шкафчик-то не трогали? – спросил он лукаво. Геммы помотали головами, на что Петр Архипыч поскучнел и откашлялся: – Что ж, ладно. Нашли хоть что-нибудь?
– Почти все, Ваше Превосходительство. Последний случай остался. Вот пять дел, промежутки между ними разные, но в остальном дела очень схожи: выгорала только одна комната, ничего не украдено. Четверо жаловались на пропажу любимца, один даже сообщил, что это была птица. Но явно одно – это одни и те же преступники, один мистерик-исполнитель.
– История! И что думаете?
– Мы пока думаем, это все ж таки связано с той контрабандой, – поделился Лес, потирая затекшую шею. – Действовали мошенники так: убеждали состоятельных господ, что из ящерицы вырастет по жар-птице, исполняющей желания. А потом пробирались в дома, устраивали пожар, якобы птица и постаралась, а ящериц продавали заново. Так или иначе, а дело придется снова поднимать. Сами понимаете…
Петр Архипыч, задумчиво подперев подбородок кулаком, сверлил взглядом затянутый паутиной потолок подвала. Геммы ждали, пока он выдаст свое суждение. Только Алевтина Кондратьевна осмелилась предложить начальнику кофе, на что тот даже не отреагировал.