Геморрой, или Двучлен Ньютона
Шрифт:
– А почему ты решил сделать обрезание? Только не говори, что по зову крови.
Вот женщина, а!
Как я понимаю ее мужей!
– Мадре, – простонал я, – тебе полагается здоровьем моим интересоваться, а не…
– А я что делаю?! – возмутилась она. – Если ты сделал обрезание, значит, у тебя и с урологией проблемы.
Ну и как с ней спорить, если она все всегда перевернет в свою пользу.
– Я пошутил, – сказал я, – я имел в виду, что обрезал геморрой.
Тут она зависла как комп устаревшей модели, а потом ее понесло:
– Как ты мог?! Как ты мог шутить этим? Я уже всем рассказала, а ты… Ты не шутил, ты решил поиздеваться надо мной. Ты…
Я нажал красную кнопочку, и мадре вывели под белые рученьки. Я
Ну вот, самое время задаться вопросом: какого фига я все это написал? А фиг его знает! Просто валялся в постели, делать было нечего, в заднице свербило – в обоих смыслах – вот и потянулся за верным ляп-топом. Вообще-то, если быть до конца честным, я хотел написать оду геморрою и человеческой глупости. Вот ведь, кажется, совсем ненужная вещь – отросток на заду. Все над ним издеваются, обладатели его стыдятся признаться в своем обладании и гнусно примазываются к хихикающим над этим. Ну, типа, со мной все в порядке. А ведь если посмотреть шире и глубже, в самую темную бездну, ну, как проктологи, то сколько полезного можно узреть. Вся моя жизненная философия изменилась с того дня, как я узнал, чем втайне владею. Да-да, у меня появилась тайна. И я не стыдился ее, а сделал косвенной соучастницей моей сексуальной жизни. А сколько креативных мыслей породил мой геморрой! В конце концов, даже продвижением по службе я обязан ему Воистину, главное не болезнь, а отношение к ней.
И все-таки я расстался со своим переростком без сожалений. В конце концов, все кончается, и главное – кончить вовремя! (Черт, тянет на слоган.)
Единственное, о чем я жалею, так это о том, что перестал быть двучленом. Ну так никто же об этом не знает!
В больнице я пролежал на неделю больше необходимого. Обставил это так, будто мне снесло крышу из-за той молодухи, ну, стажера анестезиолога. Кстати, она была замужем, и мы, с моей подачи, разыгрывали сериал «Любовь под бомбами». Ну, типа, я был ранен в бою и, попав в госпиталь, влюбился в медсестру. Характер моего «ранения» позволял разыгрывать то трагедию, то комедию. Я знал, что персонал открыл тотализатор. Разумеется, не на «случится или нет» и даже не на «когда случится». Ставки были на позу – опять же, из-за моего «ранения». Мы оба это знали и взвинчивали публику, измышляя ситуации, доводя их до немыслимого, а потом выруливали на нуль. Ставки росли. Но всем невдомек было, что истинной причиной затеянного мной сериала было нежелание выходить в здоровый мир, где властвовали нездоровые страсти. А главной оставался шантаж. Я все еще не придумал, как мне выкрутиться. В сущности, последним подарком моего геморроя было то, что, угодив в больницу, я избавился от шантажиста. Я не сомневался, что он осведомлен о моей операции и вряд ли выполнит свою угрозу, ведь я был ему нужен. Но рано или поздно мое пребывание в больнице должно было закончиться. Это не мог быть «праздник, который всегда с тобой» (тьфу-тьфу!). Посему я постоянно думал о том, как выкрутиться из этой гадкой истории. И однажды ночью я нашел решение!
Аська, моя здешняя «любовь», принесла мне в пробирке кусочек плоти, некогда бывший моим «двучленом». Я почти всплакнул, глядя на этот комочек, от капризов которого когда-то зависело мое здоровье и настроение.
– Держи, извращенец, – сказала Аська, ставя пробирку на стол, – ты первый в истории пациент, пожелавший взять геморрой на память!
– Если бы ты знала, скольким я обязан ему, – вздохнул я, – то не удивлялась бы.
Она хмыкнула и удалилась, оставив меня наедине с моей мертвой частицей. «Ну, друг, – обратился я к нему, – мы когда-то славно проводили время. Беда в том, что ты решил окончательно меня поработить. А я этого не люблю. Но зла на тебя не держу. В доказательство тому ты будешь вечно покоиться на самом видном месте, где бы я ни жил!»
Завершив панегирик, я лег и вскоре уснул. А когда проснулся, идея уже распирала меня. Я позвонил Степке и попросил прийти. Кстати, из внешнего мира он единственный, кто знал о моей операции. Дед проговорился, правда, взял страшную клятву молчания. В общем, я позвал Степку и изложил свой план. Он пришел в ужас, но я был не просто красноречив, но суров. Словом, я поведал ему о просьбе шантажиста. Дело в том, что этот тип просил ни много ни мало, как развернуть пиар-кампанию по освещению ста однополых браков в столице.
– Ну и что? – искренне удивился Степка. – Не ты, так другой, а бабла небось обещали немерено.
– Степка, – вкрадчиво спросил я, – ты бы женился на мне?
На его лице отразилось такое омерзение, что я почувствовал себя оскорбленным.
– Вот видишь! Так чего ты от меня требуешь?!
– Ну ты даешь! – возмутился Степка. – Он же не требовал выйти за него замуж. Человек тебе работу предлагал. Это твой бизнес. Если бы адвокаты защищали только тех, чьи принципы не расходятся с их собственными, то…
– Я не адвокат, – перебил я, – да и из тебя хреновый адвокат дьявола. Ты что, хочешь переспорить меня – профи?! Или у тебя вообще принципов нет?
– Да я тачку присмотрел, – вздохнул Степка, – бабло не помешало б.
– А при чем тут ты? – искренне удивился я. – Работу предлагают мне и бабло мне обещают. А я от всего отказываюсь, да еще задницу твою спасаю.
– Ну, раз так, то… а может, чего другое придумаешь? – подхалимски хрюкнул он. – Ты же гений.
– Вот поверь, мой план и есть гениальный. Сам подумай, ну соглашусь я на его условия, ну даст он мне денег, так ведь на этом шантаж не кончится. Где гарантия, что он пленочку с нашими задницами не скопирует? И что? Всю жизнь трястись от страха? Нет, старик, надо обнулить счет. И не дрейфь, ты же тоже… ну, хоть и не гений, но ведь ас в своем деле.
Еще полчаса я уламывал его, и в конце концов он даже загорелся: «Юзнем юзера!» С этими словами напарник покинул палату, а я подумал, что все, кто со мной общается, рано или поздно чему-то у меня учатся. Наверное, во мне дрыхнет пед… Тьфу ты! Учитель, хотел я сказать.
Через пару дней инет наводнили жуткие фото разных знаменитостей в самых непристойных ракурсах. Среди них были и наши (Степка, сволочь, свой фейс так смазал, что и не узнать). Причем сделано было так грубо, что и ежу было ясно – фотошопил псих. Для заметания следов Степка придумал систему по заметанию следов. Почти гениальная схема, как у бизнесменов, когда деньги проходят через столько липовых компаний, что отследить их нереально. Каким-то образом он отправил это свое творчество через несколько адресов с программой на самоуничтожение. А для пущей страховки первую отправку сделал из Питера, хотя выглядела она третьей. В общем, я родил слоган: «Все гениальное рождается из страха».
Через день после интернет-вакханалии прозвонился мой шантажист.
– Браво! – сказал он. – Вы действительно профи. А что, вы так ненавидите геев? Это ведь нетолерантно и несовременно. Свобода выбора – разве это не лучшее достижение цивилизации?
– Пожалуй, – согласился я.
– Тогда в чем дело? – удивился он.
– В том, что мне вы не оставили этой свободы. Возможно, сделай вы просто заказ, я бы, не обременяя себя размышлениями, согласился. К тому же я чту Библию, особенно в той части, где про «не судите, да не судимы будете». И потом, мир катится в тартарары, и кто я, чтобы мешать этому. Видите, сколько было «за», сделай вы мне бизнес-предложение. Но вы все испортили. Похоже, вы из тех, кто считает, будто законы и люди для того, чтобы манипулировать ими. Кстати, вы не адвокат?