Ген деструктивного поведения
Шрифт:
— Возвращайтесь немедленно! — Зло бросил Дентен и закончил связь. — Болваны, а не спецназ! Русские перебьют всех моих парней до того, как те их обнаружат. Ведь я предупреждал офицеров и сержантов, чтобы действовали крайне осторожно. Их убивают, а они этого не видят.
Но не это беспокоило полковника Дентена. «Солдаты на то и солдаты, чтобы погибать!» — думал он. Командира «Дельты» буквально бросило в холодный пот, когда он понял, что русские в очередной раз обвели его вокруг пальца. Они сделали это так легко и просто, будто полковник был для них полным профаном, а не офицером, награждённым Почётной медалью Конгресса США 26.Ещё немного и они вообще могли бы просто ускользнуть от него навсегда. Для этого им нужно было просто уйти на территорию соседнего Ирана, до которого оставалось пройти всего ничего.
— «Гордый Орёл»!
— «Хитрый Лис»! Я «Гордый Орёл»! Слушаю Вас, сэр! — ответил командир вертолёта.
— Пройдите над ущельем со стороны высохшей реки, где высаживался десант, и запросите, как у них дела! Обязательно проверьте визуально! Вы меня поняли, «Гордый Орёл»?
— Слушаюсь, сэр!
Вертолёт прошёлся над ущельем и запросил командира десантировавшихся морских пехотинцев об обстановке. Тот ответил, что всё нормально. Вернее, вместо убитого офицера ответил я. Вертушка развернулась и ушла. У вертолёта заканчивался керосин, и он был вынужден вернуться на базу для дозаправки.
— «Орёл»! Я «Хитрый Лис»! Вы визуально наблюдали группу?
— Нет, сэр! У меня закончилось горючее, я вынужден вернуться. После дозаправки готов вылететь вновь. Они сделали доклад по радио. Командир группы передал, что у них всё о’кей!
Полковник сейчас находился в таком состоянии, что не верил никому.
— По радио мог ответить кто угодно, например, тот, кто убил сержанта Дэвида Скотта. Он здорово говорил по-английски, даже я сам вначале подумал, что мой пленник не славянин, а американец, — размышлял полковник Дентен. — Только, когда тот пленник напомнил мне про Афганистан, я поверил, что перед мной русский. Поэтому советские диверсанты вполне могли прихлопнуть в очередной раз моих солдат, забрать их радиостанцию и, маскируясь под них, отвечая на запросы, делая доклады, спокойно уходить от преследования. Да, нужно признать, что это профессионалы высочайшего класса, — впервые за всё время поисков с уважением подумал о русских полковник Чад Дентен. Он взглянул на часы. Время безостановочно бежало вперёд. Оно уходило, оставляя всё меньше и меньше шансов полковнику, найти русских диверсантов, но главное, своего обидчика.
— «Гордый Орёл»! «Гордый Орёл»! Что вы там возитесь, вы уже в воздухе? Дозаправились или… — опять запросил Дентен командира вертолёта.
— Да, сэр! Я уже вылетел! Через час буду на месте!
Этот час тянулся для полковника нудно и долго. Он почему-то был уверен, что группа, которую высадили для проверки и патрулирования в ущелье высохшей реки, уже уничтожена. Предполагая такой поворот событий, Дентен отдал приказ держать в готовности две роты морских пехотинцев, чтобы в случае обнаружения диверсантов дополнительными подразделениями усилить уже оцепленный район их возможного нахождения. Предчувствия не обманули полковника Дентена. Ровно через час и пару минут командир вертолёта, заикаясь от волнения, прокричал в микрофон, чуть было, не оглушив своего начальника
— Сэр! Сэр! Я «Орёл», — кричал лётчик, перепутав имена и позывные. — Они все убиты, сэр! Абсолютно все! Они даже не успели сделать ни единого выстрела. Эти дьяволы уложили их всех, наверное, за одну секунду! Они буквально нашпиговали их пулями, сэр!
— Хорошо, Сэм! Возвращайтесь на базу!
Полковник вызвал к себе командиров рот и отдал приказ на десантирование подразделений морской пехоты в районе, который указал на карте. Сердце Дентена учащённо забилось и приятно похолодело в груди. Всё! Теперь русским не уйти. То, что погибли с десяток солдат из корпуса морской пехоты, абсолютно не волновало полковника. Голова его после доклада командира вертолётного звена была занята совершенно другими мыслями.
— Солдаты загонят русских вот на это горное плато, с которого они никогда не спустятся без специального снаряжения, а уже там я со своими парнями возьму их всех живыми. — Думал Дентен, радостно потирая руки. Полковник тут же связался с резидентом ЦРУ: «Сэр! Можете докладывать в Вашингтон, русские найдены. Через некоторое время они будут давать Вам показания».
— Может это лишнее? Не торопитесь ли с докладом о ещё не сделанной работе? Вы уверены, полковник? — твёрдо спросил Беннет своего подчинённого.
— Как никогда, сэр! А потом конкретно дата их задержания не названа. Но рассчитываю, взять русских сегодня или завтра, в крайнем случае, через два дня они будут у вас в кабинете!
— Прекрасно, полковник! Но пусть ваши ребята особо не перетруждаются, нам достаточно, чтобы Вы взяли и одного русского. Остальных можно ликвидировать. Они нам все не нужны. Одного или двух вполне будет достаточно.
Дентен буквально возликовал, услышав последние слова резидента, который выдал ему карт-бланш на предстоящие убийства. Он даже налил себе полный стакан виски и выпил за предстоящий успех своей главной операции, именно главной, ибо этот захват русских диверсантов он считал главной в своей служебной карьере. «Действительно, а для чего мне все трое, когда можно захватить одного. Зачем зря терять своих парней?» — Думал Дентен, слегка захмелев скорее от радости, нежели от выпитого спиртного. Полковник решил, что этим единственным, кто должен уцелеть, чтобы вновь потом предстать перед ним и его боссами, будет кто угодно, но только не Дмитрий Сокольников, свидетель его давнего предательства.
Первые потери
Война не может обходиться без потерь, таков уж её закон, требующий для себя кровавых жертв. Это в кино обычно всё хорошо заканчивается. Особенно, в американских боевиках и триллерах, когда главный герой, влипнув в тяжелейшую ситуацию, стреляет из любого оружия и из любого положения, при этом попадая во всех и вся, а потом ещё, как-то изловчившись, умудряется остаться целым, живым и невредимым. В реальной жизни, к сожалению, так не бывает, не получается. За время моей службы в отряде я никак не мог привыкнуть к гибели своих боевых товарищей и свыкнуться с мыслью, что их уже нет. Мы всегда несли потери. Ни одна операция не обходилась без них, порой наши потери были довольно тяжёлые, и все они печальным скорбным грузом постоянно ноющей боли, ложились на сердце каждого из нас, кому повезло выжить на боевых заданиях и вернуться из опасных рейдов с территории противника. Именно повезло остаться в живых, ибо я верю в судьбу, как верят в неё многие из тех, кто успел повоевать. Спросите молодых и старых ветеранов, они вам ответят, что везение в бою — большое дело, ведь снайпер из троих выбирает одного, значит, другим-то двоим, можно сказать повезло! Вот и нам посчастливилось с Димкой остаться на этом свете.
Первым был убит мой заместитель, майор Алексей… или просто Алёшка, лучший и верный друг на все времена, на которого я мог положиться всегда, везде и во всём. Это и боем-то нельзя было назвать. Майора смертельно ранил в грудь вражеский снайпер, выбрав из нас троих именно его. По-видимому, американское командование, руководившее операцией по нашему захвату, решило, что взять нас всех троих живыми для них не представляется возможным, а терять личный состав попусту они просто не хотели. Мои предположения оказались верными. Алёшку подстрелили сразу после того, как мы переправились через бурную горную реку, и устремились вверх, к границе снегов, на самую высоту, надеясь, что там они нас достать не смогут. Мы двигались медленно, не спеша, потому как прапорщик со сломанным ребром быстро идти не мог. Звук выстрела в горной тишине прозвучал неожиданно, а потому и хлёстко, словно удар кнута. Так обычно стреляла снайперская винтовка. Я это сразу понял. Эхо многократно, отразившись от склонов гор, повторило и усилило до раскатов грома звук одиночного выстрела. Алёшка, шедший впереди, упал как подкошенный. Пуля поразила его наповал, практически убив, но майор был живучим парнем, крепким и закалённым, поэтому он умирать сразу не стал. Не захотел Алёшка вот так быстро расстаться со своей жизнью. Стреляли откуда-то сбоку, точнее, с противоположного склона горной гряды, расстояние до которой было метров триста. Я вскинул свой автомат, но ничего не увидел. Зато Димыч своим острым зрением почти мгновенно засёк солнечный блик от оптического прицела. Он сорвал с плеча умиравшего майора автоматическую снайперскую винтовку. Прапорщик резким броском крепко прижал её приклад к своему плечу. Сокольников стрелял практически навскидку. Времени целиться и изготовиться к стрельбе, как следует, у Димки фактически не было. Он не стал падать на землю, а быстро, при этом, будучи абсолютно спокойным, словно находился на стрельбище или в тире, передёрнул затвор, дабы удостовериться, что карабин заряжен, широко расставил ноги, плотнее прижал оружие к плечу и, ни на мгновение не упуская из вида того места, где заметил сверкнувшее стекло оптического прицела, плавно нажал на спусковой крючок. Димка не только родился солдатом, он был снайпером от Бога.