Ген подчинения

Когда шеф рассказал мне о нашем новом деле, я даже не удивилась.

— Знаете, Василий Васильевич, — сказала я, — когда вы взяли меня вашей помощницей, я рассчитывала расследовать убийства! — (легкое лукавство: с убийствами к шефу обращаются редко.) — А не кражу драгоценностей воронами!

Василий Васильевич посмотрел на меня неправдоподобно голубыми глазами с вертикальным зрачком и совершенно по-человечески вздохнул.

— Погодите, Анна, — сообщил он. — Если я что-нибудь понимаю в колбасных обрезках, дело серьезнее, чем вам кажется. Может быть,

Шеф очень хорошо понимал в колбасных обрезках. Он написал о них книгу. Точнее, надиктовал.

— Что мне пока делать? — грустно спросила я. — Опросить свидетелей?

Про себя я прикидывала: улица, на которой живет потерпевшая, не ближний свет. Денег на такси шеф, конечно, не даст, придется добираться на трамвае, а потом, наверное, брать извозчика…

— Смотреть и учиться, — сказал шеф и спрыгнул со стопки городских уложений о порядке и законности.

Я работала у Василия Васильевича уже вторую неделю, но знала его гораздо дольше. И мне было известно, что возлежать на стопке чего-нибудь — его любимое занятие. Второе после поучений.

Он направился к выходу, покачивая хвостом. Перед дверью обернулся ко мне, смерил тяжелым взглядом, и я подумала: «Ну вот сейчас!»

Но шеф не мяукнул, вновь меня разочаровав. Вместо этого он сказал:

— Ну что же вы? Берите шляпку, берите кошелку… и плащ не забудьте, на улице прохладно.

— А кошелку зачем? — спросила я.

— А что я, по-вашему, должен морозить лапы?

Да, в самом деле. Что это я.

Клетчатая кошелка выглядела очень добротно и старомодно, наверное, еще в день покупки — лет этак двадцать назад. За годы верной службы сумка успела слегка поистрепаться по углам, но не собиралась сдаваться еще лет десять. Весила она, наверное, тонну.

Я только вздохнула, послушно сняла кошелку с секретера, поставила на пол и распахнула ее широкий зев. Василий Васильевич запрыгнул внутрь и принялся, урча, устраиваться. Пока он это делал, я успела дважды поправить шляпку и закрепить ее по-другому, трижды перевязать шарфик и даже протереть зеркало, перед которым я это делала.

— Ну что же вы, Анна! — укоризненно произнес Василий Васильевич. — Нехорошо заставлять клиентку ждать!

Подхватив кошелку с тяжеленным шефом под мышку, я подумала: ну, нет худа без добра. Должно быть, для себя самого он все-таки такси возьмет.

Ничуть не бывало. По дороге до дома потерпевшей — он в Аметистовом конце, а наша с шефом квартира — в Рубиновом, то есть совсем в другой части города — такси проносились у нас над головами, воя двигателями. Я старалась не вздыхать при этом звуке, потому что сумка с каждой секундой становилась все тяжелее.

Мы и правда сначала ехали на трамвае, но шеф велел мне взять билет всего на три станции. Мы сошли гораздо раньше, перед высоким подъемом в гору. Как раз за ним Рубиновый конец кончался и начинался Опаловый, за ним Аметистовый, затем Дельта и Морской. Ну еще между Опаловым и Аметистовым вклинивается кусочек Оловянного конца, но совсем узкий. Сам Оловянный конец огромен, не меньше трети всей нашей территории, и присосался к городу сбоку, как клещ.

Стоял морозный мартовский день, на проводах, шпилях домов и чугунных балюстрадах балконов лежал иней, но небо было чистым, высоким и удивительно голубым, какое случается только осенью и ранней весной.

— Вам нужно куда-нибудь зайти? — спросила я.

— Не совсем, — ответил шеф. — Позвольте вам кое-что показать.

Он велел мне пройти вниз по улице (ну, не вверх, уже хорошо!) и спуститься в полуподвальное помещение, где, судя по вывеске, торговали сувенирами.

Внутри оказалось тихо, тепло и жутковато. Сувениры — механические животные, в основном, вороны, кошки и еноты — размеренно тикали и покачивали головами. Продавца я не заметила.

— Василич! — вдруг воскликнул кто-то. — До чего приятно тебя видеть!

Я ойкнула и чуть было не выронила сумку с шефом: один из механических экспонатов, большой черный грач, вдруг ожил и запрыгнул на стойку. Многие бы сказали «ворон», но я все-таки закончила Школу сыщиков имени Энгелиуса.

У грача были голубые, как и у шефа, глаза. Я знала, что такие у всех генмодифицированных граждан животного происхождения, и постаралась справиться с собой. Мне ли перед ними теряться? Конечно, я мало общалась с генмодами, если не считать шефа, но занятия по слежке у нас вела самая настоящая ищейка, мадам Эрдель.

— И я рад тебя видеть, Аврелий, — сказал шеф. — Это моя помощница, Анна Владимировна.

— Рад, премного рад! — воскликнул грач. — Что, хочешь показать ей секреты мастерства?

— Только некоторые, дорогой мой, — усмехнулся шеф в усы. — Проездную плату запиши на мой счет.

— Ну конечно, дружище, ну конечно! А вы, барышня, открывайте створку, тут дверца есть… и потрудитесь за собой закрыть, ко мне работник только утром и вечером приходит, нечего ей открытой болтаться…

Я послушно открыла и закрыла за собой маленькую дверцу в стойке, и шеф лапой указал мне на еще одну дверь — явно в подсобку. В подсобке, ничем не примечательной комнате с кухонным уголком, столом и диваном, мы по инструкции шефа полезли в шкаф. Там вместо теплых пальто или сюртуков оказался пролом в каменной стене. Похоже, он вел прямо вглубь холма.

От прохода начинался коридор, по которому я могла идти, только пригнувшись. К счастью, он был не очень узким, мне не пришлось даже особенно подбирать юбки. Они у меня короткие, открывающие лодыжки, но довольно пышные: холодно же!

Света здесь тоже хватало: через равные промежутки горели лампочки.

Коридор тянулся довольно долго, я успела даже задуматься, не наградит ли он меня постоянной сутулостью. К счастью, он окончился помещением размером с главную залу в квартире семейства среднего достатка: три пары в вальсе разойдутся с трудом.

Посреди помещения в полу было отверстие, как будто лестница вниз. Над ним аркой изгибалась металлическая конструкция.

— Это пневмотруба, — сказал шеф. — Они тянутся под всем городом. Вы, конечно, довольно высокого роста для женщины, но некоторые псы покрупнее будут. Подойдите же.

Подойдя, я увидела, что от дыры в полу тянется вниз металлический желоб, теряясь в темноте. А в арочной конструкции была закреплена капсула с ремнями безопасности внутри. Ее верхняя стеклянная крышка была откинута. Чем-то она напоминала аттракционы на выставке новейших достижений науки и техники. Я тут же вспомнила, что читала о проекте пневмотруб, давно, роясь в подборке старых журналов в кабинете шефа. Только я понятия не имела, что его воплотили в жизнь. Наверное, в люльку полагалось ложиться, и тебя пускали по трубе… ой нет!