Ген подчинения
Шрифт:
Шеф заплатил, не торгуясь.
Морской конец на то и Морской, что тянется вдоль побережья к востоку от Дельты. Мы увидели его, когда сани вылетели с широкого Левого проспекта на вершину последнего холма. Под нами открылись обширные портовые районы со складами и заведениям для моряков, рассеченные коричневыми, геометрически правильными клетками улиц. За ним тяжелым свинцовым грузом лежало серое морщинистое море, в которое глубоко выдавались полосы причалов.
Еще дальше, левее, на Маячном холме, белыми призраками виднелись богатые особняки тех,
Справа, по другую сторону от дельты Неперехожей, можно было разобрать краны верфей и стоящие там на приколе корабли.
Шеф сказал отвести нас к Ореховским складам — у них самая большая территория. Часть складов так и остались складами, некоторые арендуют под конторы, другие стояли заброшены после пожара, бушевавшего десять лет назад. Нас в Школе сыщиков даже водили туда на экскурсию, потому что если в Морском конце находят трупы, то семь из десяти — именно там. Чаще всего в обгорелых строениях, но бывают и исключения.
К моему облегчению, шеф, спрыгнув с саней, направился не туда, а к зерновым и продуктовым лабазам. Ворота были распахнуты настежь и внутри кипела работа: кто-то что-то покупал и грузил на сани, кто-то приценивался к товару. У самых дверей горячо спорили две приказчицы, одна в форме Ореховских складов, другая в форме портовой администрации.
Шеф прошел мимо них, я поторопилась следом.
Никто на нас и внимания не обратил.
Сперва я подивилась, как это нам разрешили вот так просто войти: это ведь не обычный магазин, а вдруг мы бы украли что-то?..
Но я быстро поняла, до чего это смешно: красть тут было нечего. Мы шагали мимо огромных мешков, от которых несло хлебным духом, мешков, от которых ничем не пахло, но на которых было написано «Рис», мимо огромных жестяных банок с консервами, сухим и сгущеным молоком, каждая литров по десять, если не больше… Я одну такую хорошо если бы сумела поднять, не то что утащить!
Мешки и банки были уложены и уставлены штабелями — настоящий лабиринт. Шеф завел меня в один из закутков и деловито подцепил когтем край мешка, затем растеребил дыру сильнее, помогая себе зубами. С тихим шипением на пол потекла тоненькая струйка мелкого зерна — проса.
— Зачем вы это сделали? — спросила я с любопытством.
Не думаю, что шеф имел что-то против купцов Ореховых!
— Пригласил компанию, — мурлыкнул шеф. — Портовые крысы никогда не грызут мешки, потому что иначе на них начнутся облавы. Зато всегда подъедают все, что просыпалось или пролилось.
Компания не заставила себя долго ждать: вскоре я услышала шелест маленьких лапок.
Я не боюсь крыс. Теперь я знаю, что они разносчики заразы, и что они могут насмерть загрызть спящего ребенка или просто больного и слабого человека. Но в детстве, когда жила на улице, я этого не знала. Они меня никогда не грызли. Они были теплые, и копошились в одежде, и у них такие милые розовые лапки. Одна крыса, помню, поделилась со мной едой, другая по вечерам приходила поиграть.
Вот и сейчас мне стало теплее на душе, когда несколько бурых и бело-коричневых зверьков показались из-за мешков и бросились прямо к рассыпавшемуся просу.
В нескольких шагах от нас они замерли, начали подниматься на задние лапки и поводить в воздухе розовыми носами, подергивая передними лапками. Они явно не решались подойти к шефу.
Шеф присел на задние лапы и издал несколько странных ворчащих звуков.
Подбежало больше крыс, наверное, с десяток. Они расселись вокруг нас неровным полукругом, время от времени попискивая.
— Они ведь не подойдут, если я попробую их подманить? — спросила я шефа.
— Почему же нет? Крысы умные животные и чувствуют намерения, а эти особенно. Попробуйте.
Я присела на корточки, не обращая внимания, что мои юбки подметают пол, и сделала жест, которым приманивала крыс в подворотнях: пошевелила пальцами, как будто щекочу кого-то. Правда, перчатку я не сняла: одно дело не бояться крыс, другое дело — напрашиваться на чесотку или лишай.
К моему удивлению, одна крыса, черно-белая, довольно маленькая, тут же направилась ко мне. В пути она сделала несколько остановок, словно не решаясь, но я продолжала шевелить пальцами, и в конце концов храбрый зверек преодолел естественные опасения и присел рядом.
Я начала чесать крысе спинку и бока, пока она в возбуждении бегала по полу туда-сюда, иногда задирая мордочку и словно сражаясь с моей рукой.
Удивительно, что обычная, неприрученная крыса так легко мне доверилась!
Ее товарки, увидев, сколько удовольствия получает самая смелая, тоже нерешительно приблизились, и скоро я обнаружила, что чешу уже пять крыс, которые наперебой требуют моего внимания и даже отпихивают друг друга. Я засмеялась.
— Рад, что вы получаете удовольствие, — сказал шеф, — но займитесь же и делом, наконец. Покажите им ваш рисунок служанки с вороной.
Я послушно достала из сумочки блокнот, открыла на нужной странице и положила на пол.
Несколько крыс обратили на него внимание, обнюхали. Одна залезла на рисунок и начала умываться. Другая попробовала на зуб проволоку, скреплявшую картон.
— Ну хватит! — возмутилась я и отобрала блокнот. Как бы ни были милы крысы, портить свои вещи я им не позволю.
— Действительно, хватит, — согласился шеф. — Все, что нужно было, они мне уже сказали.
— Как сказали? — поразилась я. — Вы с ними… мысленно общаетесь?
Шеф снова издал свое мелодичное мурчание-смешок.
— Что вы, Анна, мысленное общение между генмодами и обычными животными — не более чем миф. Просто крысы говорят между собой очень высокими звуками. Человеческое ухо их не слышит, а я слышу прекрасно. Они уже сказали мне, в каком доме работает эта женщина.
— Они настолько умны?
— По отдельности — нет. Но когда собирается стая, интеллектом они могут поспорить со средним жителем этого города. Они запомнили женщину в таком костюме, от нее им все время перепадало угощение.