Ген подчинения
Шрифт:
— Неужели она кормила крыс?
— Нет, она тренировала ворону хватать булавки. И давала ей награду. А крысы подъедали то, что упало… Ну, пойдемте же.
— Куда?
— В ближайшее почтовое отделение. Нужно телеграфировать старому другу.
Ближайшее почтовое отделение оказалось тут же, рядом. Пока мы ждали, я все-таки перекусила, взяв у лоточника пироги с мясом и клюквой, и тот же самый сбитень. Пар от деревянной кружки крутился в морозном
Успела в самый раз: едва я, убедившись, что никто на меня не смотрит, украдкой облизала пальцы и надела перчатки снова, на небольшую посадочную площадку рядом с почтой приземлился полицейский аэромобиль.
Полицейские аэромобили чуть побольше, чем обычные такси, и у них даже есть брезентовый навес, который кое-как защищает пассажиров от холода и ветра. Большинство таксистов на них не тратится, уж слишком они уменьшают грузоподъемность.
В аэромобиле прилетели двое: высокая женщина в форменной полицейской куртке и фуражке, чьи погоны выдавали в ней инспектора, и огромная сарельская овчарка-генмод, тоже в полицейском ошейнике — но уже с бляхой старшего инспектора.
Я машинально встала так, чтобы прикрыть шефа от овчарки, но он решительно обогнул меня и первым поспешил к гостям.
К моему удивлению, они совершенно мирно обнюхались с овчаркой, та — или, точнее, тот, потому что это был кобель, — даже лизнул шефа между ушей.
С дамой-полицейским шеф тоже поздоровался весьма дружелюбно.
— Господа, — сказал он, — разрешите представить вам мою ассистентку Анну. Анна, это инспектор Жанара Салтымбаева и старший инспектор Дмитрий Пастухов, мои добрые знакомые.
— Насчет доброты — это не про Жанару, — широко ухмыльнулся инспектор Пастухов.
Салтымбаева только хмыкнула, словно уже устала от шуток своего партнера, но мирилась с ними.
— Ты сказал нам, что у тебя есть информация по делу о ворованной броши и вороне-генмоде? — сразу же перешел к делу Пастухов.
— Да, только ворона была не генмодом, — ответил шеф. — Нам удалось установить, что некая особа третьего дня заказала для обычной вороны контактные линзы в лавке Кунова. Эта особа — никто иная, как служанка в особняке госпожи Соляченковой.
— Ха! — Пастухов коротко гавкнул. — Той самой, с которой встречалась потерпевшая? Ну и ну! То есть имел место сговор?
— С потерпевшей — вряд ли, — покачал головой шеф. — Если бы мадам Горбановская играла, она бы не удержалась от соблазна поднять бурю в стакане воды. Однако излишней экзальтации от пропажи броши я не заметил. Она была расстроена ровно настолько, насколько может быть расстроен человек ее характера, у которого украли безделушку, имеющую лишь сентиментальную ценность.
— Значит, Соляченкова решила обокрасть сестру с помощью вороны, — сделала вывод Салтымбаева. У нее был приятный низкий голос, который совершенно не сочетался с грубовато слепленным лицом. — Пытается создать благоприятную обстановку, чтобы продвинуть свой законопроект в Городском собрании?
— Скорее всего, — кивнул шеф. — Но я подозреваю, дело не только в этом… Вы ведь, должно быть, знаете, что Соляченкова — сестра покойного мужа госпожи Горбановской?
— Да уж, не вчера родились, — кивнул Пастухов.
— Дамы не так уж хорошо ладят между собой, как пытаются показать, — продолжил шеф. — Между ними существуют финансовые трения. Так что, думаю, это еще и сведение личных счетов. Но тут уж нам надо убедиться.
— Но как? — сказала Салтымбаева. — Василий Васильевич, все, о чем вы говорите, это лишь косвенные улики. Их никак недостаточно для обыска. Да и что мы можем найти? Соляченкова наверняка избавилась от булавки.
— Не думаю, — сказал шеф. — По крайней мере, если мои источники верны… Вы принесли то, что я просил?
Салтымбаева кивнула и достала из внутреннего кармана своего форменного жакета длинную серебристую булавку, на одном конце которого красовалась стилизованная звериная морда, даже не поймешь, какого зверя. Пастухов тут же приподнял брыли и тихо зарычал, а шеф раздраженно дернул ухом.
— Спасибо, инспектор, — сказал шеф. — Ну, пойдемте же. Боюсь, нам придется немного полазить в грязи. Вы не против?
— У нас не та служба, чтобы быть против, — фыркнул Пастухов. — Это ты у нас беленькая неженка.
— Моя шерсть светло-серая и черная на концах, — с достоинством возразил шеф, — а ты, мой дорогой, попросту грубиян.
Полазать в грязи нам пришлось позади особняка Соляченковой. Он, как и многие другие особняки морских купцов и других дельцов, высился на Маячной горе, фасадом выходя на океан. Его хаотичное подворье было развернуто к городу и, поскольку от узкого служебного переулка, по которому вывозили мусор и подвозили продукты, территорию особняка отгораживал высокий забор, никто особенно не заботился о том, чтобы навести тут порядок.
Шеф, разумеется, и не собирался месить грязь: он примостился у меня на плечах и командовал оттуда. Пастухов, кажется, был только рад каше из полурастаявшего снега и помоев: он шумно втягивал носом воздух и вываливал язык. А вот мы с инспектором Салтымбаевой обменялись понимающими взглядами: ей, как и мне, пришлось брезгливо приподнять юбку.
Однако мы достигли, чего хотели: хозяйственных пристроек.
— Виктор, ты чувствуешь вороний запах? — спросил шеф.
Пес только сморщил нос.
— Какие вороны, тут только курицы бегают да свинья недавно повалялась! Хотя постой… погоди-ка… — он пошел вдоль беленой стены, которую через малые промежутки разделяли узкие окна с частыми переплетами. Наверное, в этой пристройке жили слуги. — Кажется… Да! Это окно!
Шеф приподнялся у меня на плечах.
— Точно! — воскликнул он. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать!
— В самом деле, — сказала Салтымбаева.
Я была ростом чуть ниже инспектора, так что мне пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, что такого они обнаружили.