Гендальев
Шрифт:
– Ну что там, много ещё?
Наконец процесс был завершён и первое крупное задание на сегодняшний день, было выполнено.
Сбросив сканированные файлы на флэшку, Милана побежала к начальнику.
Через час традиционный понедельничный кипиш утихомирился и, удостоверившись, что старший юрист, усердно думает над комбинацией карт в пасьянсе «косынка», Виктор Гендальев, достал из кармана телефон.
Соня не ответила, как он и предполагал. Он боролся с желанием позвонить и нервно убрал мобильник обратно в карман. Открыв в компьютере интернет,
Главные заголовки дня гласили:
Ситуация вокруг нефтяного контракта Аргентина-Зимбабве обостряется;
В США психически ненормальный отец изнасиловал, убил и съел свою четырёхлетнюю дочь;
Лидер оппозиции Моисей Навральный заявил, что больше не употребляет кокаин;
Провинциальная учительница выгнала сына из дома за интерес к гомосексуализму;
В Индонезии обнаружено место массового уничтожения крокодилов.
Он меланхолично читал всё подряд, периодически поглядывая на часы в углу экрана.
Незаметно пролетела половина рабочего дня, и наступило время обеда. Милана почти всегда обедала в офисе, но он предпочитал ходить в столовую.
Выйдя в коридор, он мимолётно остановился возле лестницы, думая, не подняться ли на третий этаж в приёмную. Поразмыслив с минуту, он спустился вниз. Скорее всего, она встретит его недовольной гримасой и скажет, что ей сейчас некогда.
На улице он всё же не вытерпел и позвонил.
Она ответила через десять гудков:
– Я занята!
И повесила трубку.
«Ну, хотя бы всё в порядке, раз ответила» – с облегчением подумал Гендальев.
Столовая предприятия «И рыба и мясо» находилась на закрытой территории комбината. Здесь обедали только работники организации, поэтому цены на обед были весьма скромными. Кроме того, была возможна карточная система, по которой кушать можно было авансом. Ты питаешься целый месяц, а траты на питание просто записываются в специальную карточку. В конце месяца, когда начисляют зарплату, то, что ты проел, удерживала бухгалтерия.
В душном одноэтажном помещении пахло пирожками и гороховым супом. Взяв из стопки пластмассовый поднос, Виктор встал в очередь. Он почти никого не знал из этих людей, потому что большинство из них трудились в цехах.
Двигаясь вдоль вереницы столового прилавка, он заказал салат из свежих овощей, макароны по-флотски и пирожок с картошкой. Супы, Гендальев не любил, они напоминали ему раннее детство и советские столовки, в которые водил его отец. Там всегда отвратительно пахло, а плавающий в тарелке варёный лук, вкупе с безапелляционной репликой матери «лук НАДО есть!», до сих пор вызывали у него позывы к рвоте.
Захватив напоследок стакан компота, он придвинул поднос к кассе.
Пожилая женщина с добрым лицом, быстро отчеканила что-то на кассовом аппарате и выпалила:
– Сто двадцать четыре, тридцать! Фамилия?
– Гендальев, – ответил он.
Ловко перебрав стопку картонок, кассир нашла его карточку
– Приятного аппетита! – напутствовала она.
Виктор уселся за пустой стол и надкусил пирожок.
Наматывая на вилку макароны, он то и дело, поглядывал по сторонам. За столами сидели мужчины и женщины, в грязной, запачканной кровью одежде. В помещении стояли звуки хлюпанья и чавканья.
Он не любил долго здесь находиться, но готовили неплохо и главное дёшево. В течение пяти минут он расправился с обедом, отнёс поднос с грязной посудой в окно мойки и вышел из столовой.
Милана сегодня порядком разозлила его утром и просиживать остаток обеда, наблюдая как она жрёт бутерброды и раскладывает пасьянс, желания не было. Гендальев застегнул куртку под горло, натянул капюшон и направился к проходной.
Территория комбината была закрытой, но выходить во «внешний мир», работникам разрешалось. Впрочем, этой привилегией пользовались лишь офисные сотрудники, ибо рабочие, переодевшись утром в спецодежду, пребывали в ней до конца трудового дня и выходить в таком виде «в свет» никто не хотел.
Он вышел на пустынную местность. Проспект с остановкой транспорта находился в полукилометре от территории предприятия. Сам не зная зачем, он медленно зашагал в сторону проспекта. Он думал о Софии. Её отношение к нему в последнее время становилось всё более унизительным, и как бы ни уговаривал себя Виктор, а червячок сомнения уже начал шевелиться среди остатков его мужской гордости.
Что же это такое, думал он, постоянно она чем-то занята. Первое время они проводили вместе почти каждые выходные. Зачастую она даже оставалась у него ночевать. Он никогда не был у неё дома и не знал толком, как и с кем она живёт. Постоянные задержки на работе и непонятная помощь, которую Соня периодически оказывает директору. Как она сказала ему тогда… медицинскую?
«Ты же понимаешь, что это бред?» – настойчиво подавал свой голос разум. Но Гендальев отключал эти мысли. Я не хочу, я не хочу ничего знать. Всё равно, всё равно она поймёт когда-нибудь, что мы созданы друг для друга.
Зазвонил мобильник, он достал трубку из кармана и просиял, увидев на экране имя «Сонечка». Мрачные мысли улетучились, как запах пердежа на сильном ветру.
– Алло, – начала она приветливым голосом.
Боже!
– Ну, наконец-то ты про меня вспомнила, – попробовал он изобразить ворчание.
– Ты меня не любишь! – заявила Соня, канючащим тоном.
Это была давно вошедшая в привычку игра по её правилам. Начинала она с этой бессмысленной претензии. Потом, Виктор битые полчаса оправдывался, а потом снова становился ручным. Она будто чувствовала те моменты, когда у него начинали возникать вопросы по поводу её надобности в его жизни, и тут же, словно по волшебству звонила и шла в атаку.
Превозмогая иррациональный страх, он сказал:
– Я звоню тебе – ты не отвечаешь. Пишу каждый день сообщения – ты отвечаешь на одно из пяти. Бегаю за тобой, поднимаюсь в приёмную, а ты постоянно чем-то занята, тебе всё время не до меня. И это я не люблю тебя?