Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуазии)
Шрифт:
Специфические особенности генеалогического исследования, состоящие в том, что исследователь сталкивается с большим количеством одинаковых имен, прозвищ, фамильных прозваний, вынуждают применять специфические методы при работе с источниками. Работая с ними, расписывая их по родам, необходимо постоянно иметь в виду принадлежность того или иного лица к определенному роду или поколению. Другими словами, острое значение приобретает проблема идентификации. Решение ее в каждом конкретном случае зависит от ряда обстоятельств, прежде всего от характера образования фамилии, точности написания фамильного прозвания в источниках, объема известий о данном лице, по которым можно его идентифицировать,
Говоря о возникновении фамильных прозваний, мы имеем в виду прежде всего не столько конечный результат, сколько сам процесс. Разумеется, важно знать, что, скажем, в самом конце XVIII в. всего лишь 12 купцов 1-й гильдии были бесфамильными 8*, т. е. писались по отчеству. Но из одного того факта, что примерно 90% первогильдейских купцов являлись носителями устоявшейся фамилии, еще не следует, что вопрос об идентификации, хотя бы по этому пункту, решается сам собой. Во-первых, нужно установить все же «кто есть кто» относительно названных 10%, а во-вторых, из числа 90% отнюдь не все прослеживаются с начала их появления в источниках уже с фамильными прозваниями. Да и различия в их написании значительно осложняют дело.
Еще большие трудности возникают при росписи купеческих родов, представители которых состояли во 2-й, а также 3-й гильдии (сюда относятся и выбывшие из 1-й гильдии к 4-й ревизии). Формально они не входят в число исследуемых в данной работе, но для выяснения влияния семейных связей на становление первогильдейских купцов нужно было проследить генеалогию и их менее именитых свойственников. Число же бесфамильных купцов 2-3-й гильдий в расчете примерно на то же количество первогильдейских (около 110 человек без учета свойственников купцов гостиной сотни) составляет 18 человек (при равенстве родов, у которых фамилия закрепилась в источниках не сразу).
Наиболее раннее становление фамилий наблюдается по гостиной сотне. Советский историк Е. А. Звягинцев, например, изучавший в 1930-х годах фамильные прозвища московского купечества в XVIII в., подсчитал, что уже по 1 -й ревизии 1725 г.- период, по его мнению, возникновения фамилий – процент фамильных по гостиной сотне был наиболее высоким – 79 9*. Если же учитывать динамику фамильных прозваний, то выясняется, что практически со 2-й ревизии среди гостиной сотни нет бесфамильных.
Само по себе фамильное прозвание может нести в исследовании двоякую нагрузку – поисковую и социальную, т. е. отражение в фамилии образа деятельности. Говоря о фамилиеобразовании московского купечества, мы имели в виду прежде всего первое. То обстоятельство, что закрепление фамилий у купцов XVIII в. приобрело широкий размах и закончилось практически к началу XIX в., создает условия для того, чтобы решать проблему массовой идентификации, так сказать, в рабочем порядке, т. е. без предварительного установления принадлежности данного лица к данному роду, а одновременно с составлением родословной картотеки.
Вопрос о бесфамильных в данном случае можно решать методом исключения. И здесь большое значение приобретает структура ревизских материалов, как основных источников, их деление по сотням и слободам. Хотя в целом число купцов, не получивших (или получивших не сразу) фамилии, довольно значительно, но, распределяясь по объектам административной приписки, они действительно становятся исключениями. В этом случае само отсутствие прозвания приобретает его значение. Однако это касается лишь источников массовых, т. е. материалов переписей и капитальных книг, в работе с которыми возможна проверка по данным о возрасте, составе семьи, месте жительства, иногда характере торгово-промышленной деятельности и т. п.
Установление идентичности
Довольно сложен вопрос об однофамильцах. Его решение тесно связано с проблемой родственных связей. Необходимым условием является прослеживание всех генеалогических линий. Как правило, определителем может служить только происхождение. Если, например, отец Ивана Осиповича Евреинова, записавшегося в 1722 г. в Конюшенную овчинную слободу (в 1795 г. 1-й гильдии купцы), был «еврейской породы служитель дому Льва Кирилловича Нарышкина», а родоначальники знаменитой фамилии Евреиновых «Матюшка и Федка Григорьевы» происходили из Мстиславских евреев 10*, то о родстве этих фамилий не может быть и речи. С еще большей определенностью можно говорить о выходцах из других городов. Прибытие 1-й гильдии купцов Кошельной слободы Угрюмовых из Юрьева-Польского, а под тем же прозванием купцов Дмитровской сотни из Калуги 11*или купцов Кошельной слободы Некрасовых из Углича и Зубцова 12*практически исключает их происхождение от одного родоначальника.
В целом, имея в виду технику работы с массовыми источниками при расписывании по родам, а значит, и проблему идентификации, следует отметить две специфические особенности: неукоснительное соблюдение хронологической последовательности (независимо от того, в каком порядке она соблюдается – обычном или ретроспективном) при работе с ревизскими материалами и постоянное сопоставление фактических данных. Только в этом случае гарантируется установление верной генетической связи рода.
Важно при этом и то, какова форма записей. Думается, наиболее правильно – это составлять на каждый род картотеку, где отдельная карточка фиксирует сказку данной семьи по той или иной переписи. Такая система сохраняет главное в источнике – его структурную единицу, позволяет в любом порядке (снизу вверх или сверху вниз) прослеживание родственных связей (или составление по необходимости родословных росписей) и удобна при обработке фактических данных, в том числе при составлении разного рода таблиц.
Большие трудности возникают при идентификации лиц по разнородным материалам. Дело осложняется тем, что в них чаще всего указывается только имя и фамилия, а если учесть, что по родам повторение имен отнюдь не редкость, то трудности увеличиваются. Практически выработать здесь какие-то общие приемы невозможно. В каждом конкретном случае все зависит от того, какие фактические данные содержатся в том или ином источнике и в какой степени они сравнимы с известиями ревизских материалов, которые выступают в качестве эталона для идентификации. Пожалуй, единственным общим моментом является датировка источника. Зная дату его составления, можно сопоставлять ее с возрастными возможностями отдельных поколений. Однако если речь идет, допустим, о братьях, возрастные интервалы между которыми незначительны, а имена одинаковы, то при отсутствии дополнительных сведений о них идентифицировать их практически нельзя.