Генерал Багратион. Жизнь и война

Анисимов Евгений Викторович

Окончательно в Петербург княгиня Голицына переехала только в 1796 году, когда ее второй муж стал гофмаршалом при дворе цесаревича Константина Павловича. В письме 28 апреля 1796 года она сообщала А. М. Голицыну, что императрица, увидав ее на балу, подошла к ней, «сказала, что я ее старая знакомая, что она с удовольствием видела меня в Херсоне и в Кременчуге, потом спросила, привыкаю ли я к петербургской жизни? И, не дожидаясь моего ответа, продолжала: “О, вы привыкнете!”… На другой день графиня Шувалова рассказывала мне, что императрица много говорила ей обо мне и что я ей очень нравлюсь»26. По-видимому, это так и было, потому что вскоре княгиня Анна оказалась в ближайшем окружении государыни, хотя и ненадолго — Екатерина скончалась в ноябре того же 1796 года.

Муж княгини Борис Андреевич был младше своей жены на шесть лет. Он служил в гвардии, затем, как уже сказано, стал гофмаршалом павловского двора, в 1798 году получил чин генерал-лейтенанта и состоял командиром Конной гвардии (1798–1800). Анна Александровна по происхождению и родственным связям принадлежала к самой верхушке имперской аристократии, пользовалась в обществе большим влиянием, имела прозвище «princesse Boris», что недвусмысленно подчеркивало ее ведущую роль в семье.

Вообще, как писала ее правнучка Е. Ю. Хвощинская (урожденная Голицына), Анна Александровна была «знаменитой красавицей того времени. Она была очень достойная, умная и добрая женщина…».

И далее то, что интересует нас: «Россия ей обязана одним из героев 1812 года князем П. И. Багратионом, которого она выписала из Грузии, он был ее близкий родственник, очень бедный. После того, как князь Багратион прославился, прабабушка княгиня Анна Александровна собрала к себе большое общество родных и знакомых чествовать героя. Когда за обедом провозгласили тост за здоровье князя, то он встал из-за стола и, подойдя к дворецкому прабабушки, стоявшему сзади его кресла, расцеловал его, сказав: “Ему первому я обязан, что пользуюсь всем, что теперь имею, так как он дал мне возможность представиться в дом моей благодетельницы, он первый меня одел и за него с благодарностью пью мой первый бокал!”»27. Тут использовано важное слово «благодетельница». По-видимому, это было в характере княгини Анны. Известно, что она покровительствовала и отцу мемуаристки, князю Юрию Голицыну, которого забирала на праздники из Пажеского корпуса к себе домой. Вполне возможно, что княгиня заботилась и о Багратионе.

Как бы то ни было, несомненна длительная и прочная связь Багратиона с этой ветвью Голицыных — не забудем, что Багратион в 1811 году, а возможно, и в другие годы, проводил время во владимирском имении князя Б. А. Голицына, селе Сима. Князь Борис Андреевич, как писал Е. Ф. Комаровский, «всегда был дружен с князем П. И. Багратионом». В 1812 году князь Борис был начальником ополчения Владимирской губернии и находился в Покрове, когда в его Симу привезли раненого Багратиона. Там, в имении Голицыных, и умер полководец.

Весьма важно, что среди людей, которые, наряду с братом Петра Ивановича Александром, взяли после смерти Багратиона его личные вещи, упоминается князь Грузинский Георгий Александрович — брат Анны (1762–1852). В одном случае против описания портрета великой княгини Екатерины Павловны в золотом футляре стоит запись: «Возвращен через князя Георгия Александровича Грузинского».

Неясности со службой

С историей службы Багратиона не меньше проблем, чем с датой и местом его рождения. В формулярном списке 1 января 1811 года, составленном, скорее всего, со слов тогда уже полного генерала Багратиона, сказано, что с 21 февраля 1782 года он состоял «в службе сержантом, с 1782 и по 1792 год прапорщиком, подпорутчиком, порутчиком и капитаном в Кавказском мушкетерском полку». Графа «Во время службы своей в походах и делах (так назывались в те времена всякие боевые столкновения, включая крупные сражения. — Е. А.) против неприятеля, где и когда был…» заполнена также в виде единой, обобщенной справки, без уточняющих сведений с указанием, как было принято, точных дат сражений и боев: «1783-го (года) — на Кавказской линии при разбитии чеченцев и черкесов; 1784-го — при покорении кабардинцев; 1785-го — в горах против Шаха Монсуры; того года в Кизляре при разбитии оного, при покорении в горах татар (так обобщенно называли в русских документах горцев. — Е. А.) и кипчаков; 1786-го в Кубани за рекою Лабою при разбитии кубанцев; 1788-го в кампании и на штурме Очакова; 1790-го в Кавказе, при покорении чеченцев»28.

Даже этого краткого перечня тех «дел», в которых был занят Багратион в первые семь лет службы, достаточно, чтобы утверждать, что перед нами боевой офицер, участник начавшегося как раз тогда «покорения Кавказа», затянувшегося на многие десятилетия. Князь Петр Иванович служил в расположенном на Кавказской линии пехотном Кавказском мушкетерском полку. Так писали во всех биографиях Багратиона, однако в 1912 году Н. П. Поликарпов поставил под сомнение боевое начало биографии Багратиона. Он писал, что «вопреки всем существующим биографиям князя Петра, он до 1788 года не принимал ровно никакого участия в военных походах и делах своего полка, и все уроки боевой кавказской школы прошли для князя Петра бесследно: в то время, когда его полк почти беспрерывно действовал в походах и экспедициях против кавказских горцев, князь Петр служил спокойно в запасном полубаталионе Кавказского мушкетерского полка, квартировавшегося в гор. Кизляре, где у отца князя Петра имелся собственный дом. На арену боевой деятельности князь Петр выступил впервые в 1788 году. В этом году Кавказский мушкетерский полк вошел в состав Екатеринославской армии князя Потемкина-Таврического, и князь Петр, находясь в рядах полка, участвовал в осаде и в беспримерном в летописях военного искусства штурме 6 декабря 1788 года турецкой твердыни — крепости Очаков»21. В 1992 году Л. Л. Ивченко, основываясь на опубликованных А. Борисевичем в 1912 году материалах Астраханского пехотного полка, поставила под сомнение ряд общепринятых сведений из первоначальной биографии Багратиона. Из этих материалов следовало, что Кавказского мушкетерского полка в 1782 году вообще не было. Он возник только 15 июня 1786 года из расформированного после разгрома чеченцами летом 1785 года Астраханского пехотного полка. Важнее другая информация: согласно рапорту командира Астраханского пехотного полка полковника Н. Ю. Пьери, «поданной челобитной грузинской нации из дворян князь Петр Багратион был принят в мушкетеры», в рядовые, сверх комплекта. Это произошло 1 мая 1783 года, а в августе того же года он введен в комплект полка.

Гибель в «густоте леса». Остается неясным эпизод с трагической историей Астраханского полка и князем Багратионом, в нем состоявшем. В формулярном списке Багратиона 1811 года записано кратко: «1785-го в горах против Ulaxa Монсуры». Вначале 1785 года на Северном Кавказе произошло мощное восстание чеченцев под водительством Шейха Мансура. Это был религиозный проповедник, пророк. В сущности, движение Шейха Мансура стало первым мюридским движением, которое выступало под знаменем «священной войны» и шариата, что придавало сопротивлению горцев особую мощь. Сторонники Шейха Мансура в 1785–1786 годах вели эффективную партизанскую войну и добились значительных успехов, серьезно угрожая Кизляру.

В мае 1785 года отряд под водительством командира Астраханского пехотного полка полковника Н. Ю. Пьери двинулся в горы, в селение Агды, чтобы захватить Шейха Мансура. Согласно приказу Пьери отряд был обязан окружить Анды и «требовать лжепророка в руки, и буде какое тут открылось затруднение и упорство, то стараться хоть силою достать сего обманщика и восстановить нарушенное им в том краю спокойствие»3“. Отряд состоял из Астраханского полка, Кабардинского егерского батальона, двух гренадерских рот Тамбовского полка и сотни казаков. Ответственный за эту экспедицию генерал-поручик М. Н. Леонтьев 19 июля 1785 года сообщал командующему Кавказским корпусом П. С. Потемкину, что Пьери был послан за Сунжу «для низвержения мечтающегося там лжепророка Шейха-Мансура». Русское командование получило от агентов довольно точные сведения об обстановке в ауле и предполагало захватить бунтовщика в его доме и разом покончить с разгоревшейся смутой. Захват «пророка» поручался Кабардинскому батальону,

а Пьери должен был прикрывать ударную группу кабардинцев. Однако 6 июля Леонтьев получил неожиданное известие, что «отряд отрезан злодеями и делается ужасная драка, что убит уже сам Пиери и отбиты две полковые пушки». По донесениям Леонтьева, Пьери действовал беспечно: перейдя Сунжу, он углубился в лес по дороге к аулу Алды, но совершить переход быстро и напасть неожиданно не смог — жители, а главное — Шейх Мансур, бежали из аула. Каратели разграбили аул, а потом подожгли дом Шейха Мансура вместе со всем аулом, в котором было около 400 домов. Нагруженный добычей отряд Пьери двинулся обратно к Сунже, но внезапно русские войска были «встречены неприятелем на обратном пути в густоте леса», то есть попали в типичную для будущей Кавказской войны засаду. Потери отряда были велики: только убитых офицеров и солдат насчитывалось около 600 человек и примерно 200 человек попали к чеченцам в плен. Особенно сильно пострадал Кабардинский батальон, потерявший пятерых офицеров и 402 солдат ”. П. С. Потемкин писал Г. А. Потемкину: «Наши егеря совершенно побежали, ибо чеченцы их резали безоборонных, после брали шатающихся по лесу в плен». Всех пленных выкупили, как и обе пушки, за одну из которых чеченцы взяли 100 рублей. По одной из версий, сержант Багратион был взят в плен, но отпущен чеченцами, по другой — ему удалось избежать плена и пересечь Сунжу с остатками отряда Пьери. Первая версия отражена в эпиграфии Багратиона, составленной Денисом Давыдовым: «Воин-юноша, покрытый ранами, / Из-под груды мертвых тел / Горскими враждебными народами / Исторгнут / И возвращен к жизни». Н. П. Поликарпов был согласен с этими выводами, хотя историю спасения Багратиона относил к событиям после взятия Очакова. Он писал, что в 1790 году, по возвращении Кавказского мушкетерского полка на Кавказ, князь Петр «в течение следующих двух лет участвовал в наших кавказских походах против турок и кавказских горцев, находясь со своим полком в отрядах генералов Бибикова, Булгакова, Германа и Розена. Князь Петр своею личною храбростью и своим строгим исполнением обязанностей службы заслужил, несмотря на свои молодые годы, общее уважение не только начальства, но и всех своих сослуживцев». И далее Поликарпов повествует о случае 1790 года, когда чеченцы, разбив батальон Кавказского мушкетерского полка, подобрали в куче мертвых тел раненого Багратиона, спасли его и передали в русский лагерь без денег из уважения к его отцу, которому были чем-то обязаны. Но совершенно очевидно, что эти события могли относиться только к известной истории в лесу, и происходили они в 1785 году, а никак не в 1790-м. Эта неточность, как и в случае с указанием Поликарпова на происхождение матери Багратиона, ставит под сомнение все его слова.

Есть и более существенные свидетельства в пользу версии, что Багратион не участвовал в событиях 1785 года: в послужных списках нижних чинов, переведенных из Астраханского в Кавказский полк, указано «несчастное дело 15 июня 1785 года под деревней Алдиной за рекою Сунжею», но в формуляре Багратиона такой записи нет. И все же я склонен допустить, что Багратион участвовал в борьбе с Шейхом Мансуром. Он продиктовал в свой формулярный список следующий текст: «…того года в Кизляре при разбитии оного», то есть Шейха Мансура. Эти сведения кажутся вполне достоверными. Действительно, после воодушевляющей победы над Пьери многотысячные отряды Шейха Мансура двинулись на Кизляр и подступили к крепости 15 июля. Однако взять ее горцы не смогли, хотя овладели одним из удаленных от нее редутов. Окончательно войска повстанцев были отброшены в конце августа, а в октябре 1785 года генерал П. С. Потемкин начал массированное наступление на Шейха Мансура и вытеснил его из Кабарды, где тот надолго обосновался.

С оставшимися в живых солдатами и офицерами расформированного после всей этой истории Астраханского полка Багратион в июне 1786 года попал на службу в новый Кавказский мушкетерский полк, в котором и прослужил, поднимаясь по служебной лестнице от прапорщика (в 1787 году) до секунд-майора (1791). Однако в формулярах Багратиона за 1786, 1788, 1790 годы в графе об участии в боевых действиях значится: «Не бывал». Известно, что в 1787 году он выполнял особое поручение: «В комплекте находился у его светлости князя Потемкина-Таврического с посланником Али Магомет-хана персидского с 1787 июня 24». Л. Л. Ивченко справедливо полагает, что, возможно, Багратион кроме грузинского языка (на котором сохранились его письма) знал персидский язык (о знании этого языка упоминал в своей челобитной отец Багратиона), почему и оказался среди людей, сопровождавших персидского посла в поездке по России. Возможно, что именно тогда Багратиона стала тянуть наверх могучая рука, и начало этому возвышению положила словечком, замолвленным за молодого человека, княгиня А. А. Голицына. Получается, что Багратион находился в командировках, а в полку, участвовавшем в боях, не бывал. Тщательно изучивший все формулярные списки Багратиона 3. Д. Цинцадзе приходит к выводу, что «до 1794 года в послужных списках П. И. Багратиона отсутствуют сведения о его участии в боях во время службы на Кавказе. Впервые такие записи появились в Софийском карабинерном полку в сентябре 1795 года: “1783-го года на Кавказской линии при разбитии чеченцев и черкесов…”… С этого времени сведения переписываются во все последующие послужные списки, только неясно, в каких конкретно боевых делах отличился П. И. Багратион»31.

В итоге, 3. Д. Цинцадзе солидаризируется с утверждением Поликарпова, что, «согласно ранним послужным спискам, боевое крещение П. И. Багратион принял не в 1783, а в 1788 году под турецкой крепостью Очаков». Любопытно, что Багратион был награжден не сразу в день штурма, как об этом писали во многих его биографиях, а полгода спустя, когда командир Кавказского мушкетерского полка получил сообщение, что 31 мая 1789 года Багратион «произведен его светлостью… генерал-фельдмаршалом, светлейшим князем Потемкиным-Таврическим за заслуги и храбрость, ознаменованные в день штурма Очаковского, из подпоручиков в капитаны». Обычно представления к наградам поступают снизу вверх, ог полковых и корпусных командиров. В случае же с Багратионом было наоборот, причем князь Петр прыгнул в капитаны, минуя чин поручика. Значит, участвуя в штурме Очакова 6 декабря 1788 года, он чем-то особо отличился. Во многих биографиях Багратиона об этом эпизоде — участии его в осаде и штурме Очакова — написано кратко, гладко и без деталей: «Во время штурма Багратион проявил большую храбрость. Он отважно сражался с турками и в числе первых ворвался в крепость». Так писал полковник И. И. Ростунов в 1957 году. «Боевое крещение Петр Багратион, как свидетельствуют ранние послужные списки, принял в 1788 году, участвуя в осаде и штурме крепости Очаков (6 (17) декабря 1788 г.) и проявив при этом большую храбрость. Отважно сражался он с неприятелем и в числе первых ворвался в крепость. Подвиг был замечен главнокомандующим русскими войсками Г. А. Потемкиным», и Багратион был произведен из подпоручиков в капитаны. Так пишет подполковник З. Д. Цинцадзе14. Так и хочется сказать: «Господа офицеры, военные историки! Я, как и вы, не сомневаюсь в отваге и храбрости Багратиона, которые он многократно подтверждал на поле боя, допускаю, что он мог одним из первых ворваться во вражескую крепость, но все-таки сообщайте, откуда вы узнали, что Багратион “в числе первых ворвался в крепость” и при каких обстоятельствах его подвиг был замечен Потемкиным: вы ведь наверняка знаете, как часто главнокомандующие подписывают наградные представления скопом, разом».