Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов
Шрифт:
Одной из острейших проблем, с которой М.С. Воронцову приходилось сталкиваться практически все время правления в Новороссийском крае и Бессарабской области, являлась борьба с эпидемическими заболеваниями, которые угрожали распространиться по всей территории империи.
Первый опыт по борьбе с этим бедствием М.С. Воронцов получил в конце 1825 г., когда узнал о появлении чумы в Измаиле. Прибыв в город, он предпринимает все меры, чтобы предотвратить распространение эпидемии за его пределы, и находится там до конца февраля, пока не миновала опасность.
В начале лета 1829 г. чума появилась в Одессе, куда была занесена из местностей, занятых турками. М.С. Воронцов начинает применять энергичные меры, чтобы остановить бедствие.
Твердость характера М.С. Воронцова, его настойчивость, высокая требовательность к другим и в первую очередь к себе, умение мобилизовать эти качества, присущие М.С. Воронцову как руководителю, позволяли ему успешно решать трудные проблемы, что не могли не признать его современники. В одном из писем 1829 г. (5 августа) К.Я. Булгаков сообщает А.А. Закревскому: «Я получил от Воронцова письмо от 26-го. Он берет строгие меры против чумы, и дельно. Не надо ни шутить, ни пренебрегать этим адским злом, лучше сделать лишнее, нежели из оплошности дать ей распространиться» [522] .
522
Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 78. СПб., 1891. С. 397–398.
Меры карантина были устроены таким образом, что жители домов не могли общаться друг с другом, передвижение по улицам было запрещено. Лишь особые комиссары в каждом квартале могли выходить из домов и передвигаться по городу, каждый из них имел опознавательный знак — медаль, носимую на груди. Эти комиссары доставали для жителей все необходимое, соблюдая при этом карантинные правила.
Помимо комиссаров, заботящихся об обеспечении бедного населения города, что особо отмечал М.С. Воронцов, по улицам имели право перемещаться двадцать врачей, которые во всех кварталах осматривали окна и двери и занимались транспортировкой тех, кто был заражен инфекцией. Они же консультировались с созданным в городе высшим советом медиков и с комиссарами в сомнительных случаях, чтобы не отправлять людей без особых на то причин в карантин. Все это, а также обработка и водой, и химическими веществами различных предметов во всех кварталах города раздражали жителей и приносили им большие убытки, но зато обеспечивали заметный успех, подчеркивал в своих воспоминаниях М.С. Воронцов [523] . Однако подобные оперативные и колшлексные меры, наносившие ощутимый удар инфекции в самом начале ее распространения, были бессильны против холеры, передававшейся через воздух. В то время как принимались действия против чумы в Одессе, бедствие охватило Бессарабию, где бороться с эпидемией было еще труднее. Меры, принимаемые во всех местностях, где было возможно, принесли положительный результат, инфекция пошла на убыль, чему способствовало во многом и создание сильной линии карантина по Днестру.
523
Архив князя Воронцова. Кн. 37. С. 86. (Пер. с фр.).
До конца года М.С. Воронцов постоянно контролировал ситуацию в крае, совершая инспекционные поездки по региону, например, несколько раз он тщательно осматривал карантинную линию в Николаеве. Сам генерал-губернатор ежедневно посещал оцепленные места, вызывающие у него какие-либо подозрения, лично следил за исполнением своих указов, объезжая карантины; занимался изучением причин заболевания чумой, каждое утро и каждый вечер принимал донесения о состоянии здоровья населения во вверенных ему местностях, лично отдавал необходимые распоряжения. Любая корреспонденция в Одессе отправлялась лишь после специального окуривания, для чего у каждого дома располагались специальные ящики; вещи и монеты протирались водой и уксусом За восемь месяцев заболело 239 человек. Умерло 180 человек. Одесса того времени насчитывала 53 000 жителей.
Можно сказать, что для того времени эти цифры свидетельствуют об успешной борьбе М.С. Воронцова с заболеванием, причем современники отмечают именно личное участие генерал-губернатора в устранении эпидемии. Канцелярия генерал-губернатора тоже была на карантинном положении, при этом все сотрудники, вынужденные регулярно вести дела, были буквально в заточении. Только глубокое уважение к своему руководителю помогло людям в столь тяжелой ситуации достойно выполнять свои обязанности.
Не следует думать, что даже в борьбе против эпидемии М.С. Воронцову были предоставлены права самостоятельно действовать. Так, в 1829 г. из-за проволочек правительства в принятии защитных мер против эпидемии чума вспыхнула в Бессарабском крае [524] .
524
Архив князя Воронцова. Кн. 37. С. 344.
Кроме того, многое зависело и от действий глав местных администраций. В 1837 г. причиной проникновения в регион эпидемии чумы стало, по отзывам современников, следующее обстоятельство: «Чума в город была пропущена из карантина, вследствие внутренних беспорядков, там водворившихся, и контрабанды, оттуда легко пропускаемой чиновниками, а более солдатами карантинной же стражи» [525] . На предупреждение медиков, что в карантинной зоне появились признаки заболевания, градоначальник Одессы А.И. Левшин ответил, что «вы только и думаете, как бы стеснить торговлю» [526] .
525
Мурзакевич Н.Н. Автобиография // Русская старина. Т. LIII. С. 23.
526
Там же. С. 123.
Через некоторое время чума проникает в город, но градоначальник (по мнению Н.Н. Мурзакевича) совершает ряд действий, не способствовавших защите от эпидемии, а именно: высылает из города несколько чумацких подвод, привозивших в Одессу пшеницу из разных губерний; известие о чуме отправляют Воронцову в Ялту на пароходе, который содержался не на карантинном положении; приказывают народу освободить Покровскую церковь во время отпевания, что вызывает протест прихожан; отсылает пакет в Санкт-Петербург на имя Императора, не подвергнув послание специальной обработке, т. е. окуриванию. Таким образом, возникла угроза проникновения страшной болезни далеко за пределы региона. Однако, как свидетельствуют современники, один лишь приезд М.С. Воронцова в город успокоил жителей. Авторитет генерал-губернатора и доверие к нему были столь велики, что, по словам очевидцев, одного слова М.С. Воронцова было достаточно, чтобы толпы народа, подстрекаемые к возмущению против карантинных мер, расходились.
При этом особый пример сохранять спокойствие в любой ситуации показал сам М.С. Воронцов [527] . Личный пример и то обстоятельство, что его друзья занимали в этот период в Санкт-Петербурге важные государственные посты, а также твердость и настойчивость позволили М.С. Воронцову не дать распространиться в 1829 г. эпидемии чумы на территории империи, принять необходимые меры к ее уничтожению в Новороссийском крае и Бессарабской области.
Но постоянная угроза возникновения эпидемических заболеваний в крае требовала принятия серьезных мер для защиты региона, а следовательно, и империи. В донесении на имя Императора [528] М.С. Воронцов подчеркивал, что устройство карантинных линий для защиты империи от чумы — одна из важнейших обязанностей властей Новороссийского края и Бессарабии. Особая опасность исходила с берегов Прута и Дуная, и устройство на них карантинов требовало особых усилий. В этом деле М.С. Воронцов отмечает помощь Бессарабского военного губернатора, генерал-майора Федорова. «Его попечением обе линии сии доведены до возможного устройства, и, несмотря на существование чумной заразы в Турции, мы, благодаря Бога, избавлены от оной» [529] . Далее М.С. Воронцов указывает на то, что хотя карантины Одессы и Керчи не уступают европейским, но другие карантины, особенно в Бессарабии, требуют дальнейшего усовершенствования. М.С. Воронцов представил министерству проекты и планы карантинов, причем постройки должны были производиться местными способами, что потребовало значительно меньших затрат. М.С. Воронцов обращался с просьбой к Императору утвердить этот проект, как только он поступит на его рассмотрение, так как если понадобятся значительные капиталы на создание карантинных сооружений, то казна не сможет выдать карантинные средства быстро, а это задержит постройку на неопределенное время. Карантины очередной раз подтвердили свое назначение, не дав в 1836-м и 1837 гг. распространиться по всей стране эпидемии из Одессы, Измаила, Керчи и Феодосии, куда она была завезена на купеческих судах.
527
Щербинин М.П. Воспоминания // Русский архив. 1876. С. 288.
528
ГИМ ОПИ, ф. 440, оп. 1, ед хр 935. Донесение со «Сведениями о здешнем крае и с показаниями перемен в оном в последние 13 лет».
529
Там же, л. 57.
Необходимые, но в то же время жесткие меры карантина во время чумы создавали местному населению на зараженных территориях серьезные проблемы в различных сферах их деятельности.
И в данной ситуации многое зависело от степени влияния местной власти на людей, насколько ей удавалось создавать необходимую моральную и экономическую поддержку населению, в противном случае одна трагедия порождала другую. События в Севастополе 1830 г. во многом подтверждают вышесказанное.
М.С. Воронцов находился в Одессе и готовился к отъезду за границу своей любимой дочери Александры, когда случились так называемые севастопольские события: «В нем возгорелась борьба между чувствами отца и долгом верноподданного» [530] . М.С. Воронцов делает выбор и спешит туда, куда зовут его долг и обязанности.
530
Щербинин М.П. Биография генерал-фельдмаршала князя М.С. Воронцова. СПб., 1858. С. 199–200.
Находясь на Северной стороне оцепленного из-за чумы Севастополя, под зноем, в палатках, как пишет очевидец событий М.П. Щербинин, М.С. Воронцов должен был быстро осознать причины бунта, степень виновности участников беспорядков и тех, кто вовремя не принял мер к их ликвидации. Он работал с раннего утра, единственным видом отдыха, подчеркивает Щербинин, были поездки каждый вечер на лодке через бухту с Северной к Графской пристани города, где ждали его распоряжений.
Неопубликованные материалы, хранящиеся в фондах РГАДА, — выводы следственной комиссии о причинах бунта [531] — позволяют нам оценить меры, принятые М.С. Воронцовым к ликвидации его последствий. В специальном донесении комиссии на имя М.С. Воронцова, в частности, говорилось: «Непокорные жители Корабельной слободки приносили жалобы на претерпеваемые ими нужды в продовольствии и топливе, на неприличное с ними обращение, на лишение способов к заработкам во время карантинного их положения, на деланные им угрозы и, наконец, на продолжительность оцепления» [532] .
531
РГАДА, ф. 1261, оп. 1, ед. хр. 2384.
532
Там же. Л. 15–16.